Обнимай и властвуй

Обернувшись, Фелиситэ увидела капитана Бономма. Приняв оскорбленный вид, чтобы он не заметил тревоги на ее лице, она положила руку на эфес шпаги Валькура.

— Потом я стану другим, не сомневайтесь.

— Умоляю вас, оставьте шпагу. Я не собирался вас оскорблять, к тому же за последние два дня я слишком устал, чтобы сражаться с вами.

Проговорив это, Бономм окинул Фелиситэ проницательным взглядом, нисколько не уменьшившим ее опасения. Она давно обратила внимание, что он не однажды наблюдал за ней с тех пор, как начался шторм, и теперь постоянно мучилась вопросом, не посвятил ли его Валькур, все еще остававшийся в капитанской каюте, в свою тайну, или, может быть, он проговорился о ней в бреду. Фелиситэ отвела взгляд, устремив его на темно-синее море.

— Я не сомневаюсь, вы хороший фехтовальщик, мсье капитан. И вы, конечно, могли бы показать мне ваше искусство, если бы захотели.

Плечи капитана приподнялись в красноречивом галльском жесте, а в голосе прозвучала чуть заметная насмешка.

— Возможно, я был им когда-то, но с тех пор прошло много лет.

— И тем не менее вы командуете этими людьми. — Она кивком головы указала на расположившихся на палубе, свободных от вахты матросов. Некоторые из них спали, другие — рыбачили, сплетали концы канатов или с сосредоточенным видом вырезали что-то из китовых зубов.

— Хотите, я расскажу вам, как я сделался буканьером, а вы, надеюсь, объясните, как оказались на борту «Ворона» и стали спутником Валькура Мюрата? Это не займет много времени. Будучи младшим сыном в семье, не рассчитывая получить в наследство ни единого су, я благодаря протекции стал королевским мушкетером. Оказавшись при дворе, я обратил внимание на молодую жену одного старого богатого аристократа и регулярно, с немалым удовольствием начал наставлять ему рога. Через положенный срок мой незаконный сын сделался его наследником. В конце концов он все-таки понял, что заставляет его жену радоваться ни, за исключением случая, когда после раздела добычи доля каждого члена экипажа превысит тысячу фунтов товарами. Если кто-либо лишится на службе одной из конечностей или станет инвалидом, он получает из общей казны восемьсот долларов; в случае других увечий ему выдается меньшая сумма, размер которой зависит от их тяжести. Десятое: капитан и квартирмейстер получают по две доли с каждого захваченного приза; парусный мастер, боцман и пушкарь — полторы доли; прочие офицеры — одну с четвертью; матросы — одну. Эти несколько законов представляют собой своеобразный кодекс чести, впрочем, вам вряд ли придется им руководствоваться.

— Квартирмейстером, насколько мне известно, является Валькур. Но вы, кажется, сказали, что на «Вороне» есть и другие офицеры?

— Совершенно верно, хотя я не могу упрекнуть вас в том, что вы не сумели отличить их от остальной команды. Мюрату как квартирмейстеру принадлежит право решающего голоса. Он единственный, кто может приказать высечь кого-нибудь плетью; здесь, как по закону Моисея: сорок ударов минус один. Кроме того, он первым поднимается на борт захваченного приза и решает, что следует взять для нужд экипажа. Согласно теории капитан должен выступать в роли боевого командира, обладающего абсолютной властью во время погони и сражения, в то время как вести судно и распоряжаться постановкой парусов обязан парусный мастер. Однако на практике мне приходится разделять командование с Валькуром, а самому одновременно исполнять менее важные обязанности. Не исключено, что экипаж вскоре может решить, что я недостоин им командовать, и сместить меня с должности. Однако я в этом случае не буду роптать. Дни буканьеров сочтены. С каждым годом остается все меньше портов, все меньше мест, где нас еще принимают; за нами охотятся все больше кораблей испанской береговой охраны, а суда, которые мы пытаемся захватить, все чаще оказываются вооруженными немалым количество хороших пушек. Мне еще повезло, я пока остаюсь жив и здоров, если не считать изматывающих приступов малярии. Я не жалуюсь на зрение и разум, хотя мне иногда приходит вголову, что я слишком долго испытываю терпение Господа Бога. Вероятно, этому пора положить конец.

— И чем же вы будете заниматься? — поинтересовалась Фелиситэ.

— Кто знает? — Капитан улыбнулся. — Впрочем, хватит обо мне. Вы собирались рассказать, как очутились у нас на борту.

Фелиситэ на мгновение почувствовала себя неловко. Но пока она обдумывала, что ответить Бономму, над головой у них раздался протяжный крик:

— Земля! Земля по правому борту!

Обернувшись, они увидели на горизонте темное пятно, напоминавшее низкую штормовую тучу зеленоватого оттенка. Фелиситэ нахмурилась.

— Что это за земля? Я рассчитывал, что мы не увидим ее, пока не доберемся до Франции.

— До Франции? Как прикажете понимать ваши слова, Франсуа Лафарг? Мы приближаемся к месту нашего назначения, единственному, куда мы могли пойти, покинув Миссисипи.

— Но, конечно… — начала было Фелиситэ.