Обманутые сумасшествием

Капитан медленно опустился в кресло. Прежде всего следовало хотя бы осмыслить услышанное, потом — смириться с фактом, и лишь потом принимать какие-то решения. Его мозг энергично перебирал разные варианты, но все они выглядели такими же абсурдными, как и эта нелепая смерть. Его внутреннее отчаяние, тысячи раз отраженное в зеркалах, металось между стен центрального отсека. И казалось, зеркала вот-вот лопнут от перенапряжения. Тупик… Пока что лишь полный тупик непонимания. Смехотворные ранее слухи и сплетни о Флинтронне здесь начали облачаться в плоть и кровь. Самое паршивое было то, что впереди еще целый океан работы, а если продолжать ее с заведомо сломленным духом… Короче, надо что-то делать.

– А отпечатки пальцев?

– Не задавай глупых вопросов, — отрезал Айрант.

Далее шел оживленный, взбудораженный разговор, плотно насыщенный словами. Ни секунды молчания. Вопрос — ответ, вопрос — ответ. Версия — ее опровержение.

– Как человек пока еще здравомыслящий и капитан этого корабля, одно могу сказать твердо и определенно: нас вместе с Фабианом сейчас осталось пятеро, и ни на этой планете, ни в радиусе сотни световых лет больше ни одной живой души!

– Я уже в третий раз повторяю: это кто-то из нас!

– А может, здесь затерялся кто-нибудь из прошлых экспедиций? — предположил Линд, но и сам понимал, что мелет откровенную ерунду.

– Нет. Будьте уверены, все они в полном составе возвращались на Землю.

– А из «Астории»?

– Что за глупости! Мы милю за милей исследовали всю поверхность. «Астория» может находиться где угодно, хоть в иных мирах, хоть на том свете, только не на Флинтронне.

– Тогда я совсем ничего не понимаю, — Линд глубоко вздохнул. Ничего не понимать, как известно, дело нехитрое, и признаться в этом — тоже не подвиг. Он зачем-то покрутил в руках чертову лампочку и произнес: — Ну даже если это сознательное убийство, то где причина? Ведь Оди, такой добродушный и покладистый, кому он мог встать поперек дороги?

Айрант налил себе еще стакан и залпом осушил его до дна. Потом выдвинул собственную версию, в которой ясности было не более, чем в туманную безлунную ночь:

– Думаю, тут дело не в личной вражде… Все глубже, тоньше, изощренней. Мы столкнулись с хорошо спланированной акцией. Я убежден: с нами происходит то же, что еще недавно происходило с несчастной «Асторией». Ведь исчез целый звездолет со всем экипажем! Следующий рейс — наш, на ту же самую планету, с тем же самым заданием. Эти два факта неизбежно взаимосвязаны. Теперь давайте размышлять логически, если еще не забыли, как это делается. Кому-то… надеюсь, не благословенному Брахме, — бортмех развел руками и издевательски посмотрел на Фастера. — Но кому-то из чинов более низших, к примеру, из людей, нужно подорвать авторитет похоронных компаний. Вопрос: для чего? Ответ: для того, чтобы их вообще отменили. Теперь еще один вопрос: есть ли на Земле силы заинтересованные в этом?

– Движение «Севастия», — охотно ответил Фастер, не обращая внимание на изощренное оскорбление.

– Вот именно!.. Я не вникал в их глубокомысленные религиозные догмы, но знаю, что по их мнению, хоронить людей на других планетах есть страшное богохульство. И они пойдут на все, чтобы не допустить человечество до окончательного грехопадения, за которым и конец света не за горами.

– Иными словами, — Кьюнг продолжал развивать ту же мысль, — «Севастия» каким-то образом заслала своего диверсанта на «Асторию», который как-то умудрился покончить со всем экипажем и с самим звездолетом. А теперь это ожидает и нас… Тогда вывод: после Оди должны быть следующие жертвы?

Кажется, сверкнул проблеск чего-то внятного, хоть мало-мальски убедительной версии.

– Если хочешь, можешь ей становиться! Я лично не собираюсь!

Айрант словно выстрелил из себя эти слова, устало погрузился в кресло и поглядел в бездонные зеркала. Их отражения тоже спорили между собой, друг другу что-то доказывая, с жестикуляцией рук и немыми криками. Труп Оди, сотни раз отраженный в стеклянных псевдомирах, и там наводит повсеместную тоску да паническое непонимание происходящего. Впрочем, все это домыслы… За зеркалами находилась банальная пустота. И эта пустота молчала, предоставляя возможность людям самим разбираться со своими проблемами. Вообще-то, гипотеза выглядела уж слишком воздушной, и каждый это понимал. Но так как ничего другого пока не придумали, пришлось за нее и ухватиться.

Кьюнг обвел всю компанию недоверчивым взглядом — столь пронзительным, что буквально спалил бы им каждого, если б человеческие эмоции имели температуру.

– Значит, убийца — один из нас! — он стукнул по столу, чтобы проследить за реакцией остальных.

Впрочем, реакции никакой. Айрант сидел отвернувшись, и вообще, плевать хотел на его слова. Линд был вечно бледен и вечно спокоен. Фастер закрыл лицо руками и не поймешь о чем думал. Фабиан неподвижно стоял на месте как титановый идол: без чувств, без страстей, без всех этих проблем и наверняка без своих личных выводов. Капитан, вдруг вспомнив, что на него тоже падают подозрения, произнес: