Обманутые иллюзии

– Бо-же! – с отвращением заорал Джерри. – Ты что, сдурел? Это уже слишком!

– Не могу, не могу, – только бормотал Алекс, которого нещадно выжимало слабительное Леклерка.

– Ой, посмотрите, посмотрите! – откуда ни возьмись, рядом возникла Роксана. – Здесь в кустах мальчик делает по-большому. Мама! – визжала она детским голоском, показывая на Алекса пальцем: – Мама, иди скорей сюда!

– Пошли, Алекс, черт, ну пошли же! – быстро оглядевшись, Джерри и его приятель бросили стонущего Алекса и помчались прочь. К кустам уже спешили несколько озабоченных взрослых.

Спокойно улыбаясь, Роксана зашла во двор.

– Это лучше, чем просто избить его, – заявила она Люку. – Про драку он забыл бы, а этого никогда не забудет.

Волей-неволей он усмехнулся.

– И ты еще говорила, что я – злой.

С балкона Макс наблюдал за развязкой маленькой драмы и услышал все, что ему надо было услышать. Его дети отлично ладят, подумал он с теплым чувством гордости, да, просто отлично. Как радовалась бы Мойра своей девочке!

Он редко думал о своей жене, рыжеволосой смутьянке, так стремительно возникшей в его жизни и так же стремительно исчезнувшей. Он любил ее – да, любил с каким-то жадным удивлением. А как же могло быть иначе? Ведь она была такой красивой и бесстрашной.

Гнойный аппендицит. Она не могла терпеть боли, так мучалась – и все равно оказалось слишком поздно. Безумная гонка к больнице, операционный стол – ничто не могло ее спасти. Растворившись, как тень, она исчезла из его жизни, оставив ему самое дорогое, что они сделали.

Да, конечно, Мойра гордилась бы своей дочерью.

Повернувшись лицом к спальне, он увидел, что Лили кладет в его раскрытую сумку пару запасных носков.

Лили. Даже одно ее имя вызывало у него на губах улыбку. Нежная, любимая Лили. Как может быть человек недоволен жизнью, если Господь подарил ему любовь двух таких удивительных женщин?

– Я сам собрался бы, Лили.

– Ничего, – она проверила его бритвенный прибор, чтобы убедиться, что там есть свежие лезвия, и только ютом уложила в сумку. – Я буду скучать по тебе.

– Я быстро вернусь – ты даже не заметишь, что ж уезжал. Хьюстон – это почти как соседний дом.

– Знаю, – она вздохнула и прижалась к нему. – Просто я всегда спокойней себя чувствую, когда еду с тобой.

– Мышка и Леклерк вполне надежная охрана, правда? – он опять поцеловал ее в висок, затем в другой. У его Лили кожа была такой же нежной, как лепестки у цветка, чье имя она носила.

– Надеюсь, – она запрокинула голову и закрыла глаза, а его губы скользнули вниз по ее шее. – И кто-нибудь должен остаться с детьми. Ты правда думаешь, что эта работа будет стоить с четверть миллиона?

– О, по меньшей мере. Эти нефтяные магнаты любят вкладывать свободную мелочь в искусство и драгоценности.

Мысль о такой крупной сумме взволновала Лили, но гораздо меньше, чем язык Макса, проворно щекотавший ее ухо.

– Я заперла дверь.

Макс хихикнул и потянул ее вниз, на кровать. – Знаю.

За короткий перелет от Нового Орлеана до Хьюстона, с Мышкой за штурвалом «Сессны», у Макса было достаточно времени, чтобы еще раз просмотреть план. Дом, который они собирались обчистить через несколько часов, казался громадным – пять тысяч пятьсот квадратных футов.

План, который теперь наскоро просматривал Макс, обошелся им больше, чем в пять тысяч – на взятки.

Дом, прозванный чрезмерно остроумными хозяевами «Ранчо „Кривое“, был доверху набит шедеврами девятнадцатого и двадцатого веков, преимущественно американскими и восточными. Все это приобреталось нуворишами через знающих толк в искусстве агентов. Но не ради эстетической ценности или просто красоты – только как капиталовложение.

Удачное капиталовложение, в этом Макс не сомневался.

Были там и драгоценности. В списке, который получил Макс – из ящика в офисе Страхового Агентства Инкорпо-рейтед в Атланте – значилось достаточно бус и побрякушек, чтобы снабдить товаром небольшой ювелирный магазинчик.

В этот раз мишень была неплохо застрахована, поэтому Макс подумал, что его выигрыш окажется равен проигрышу страхового агентства. Но в конце концов, страховка – это всегда пари между агентством и клиентом. Ясно, что кто-то должен и проигрывать.

Макс поднял голову и усмехнулся, посмотрев на Леклерка. Кейджин вцепился в подлокотники так, что у него на руках побелели костяшки. На шее у него болтались серебряный крест, золотая иконка, , стеклянный талисман и перо орла. На коленях лежали четки, высушенная черная кроличья лапка и кисет с разноцветными камешками.

В самолетах Леклерк всегда защищался, как только мог.

Глаза Леклерка были крепко закрыты, а губы шептали беззвучную молитву, поэтому Макс молча встал и налил им обоим бренди.

Леклерк опрокинул бокал.

– Для человека противоестественно находиться в воздухе. Этим он бросает вызов богам.

– Он бросает им вызов всякий раз, когда делает вдох и выдох. Извини, что я заставил тебя делать то, что ты не любишь, но мое отсутствие в Новом Орлеане не осталось бы незамеченным, если бы мы поехали сюда на машине.

– Из-за своей магии ты стал слишком знаменит.