Обманутые иллюзии

– Думаю… – оборвав начатую фразу, она толкнула Сэма в сторону и быстро стала между ним и налетевшим, как коршун, Люком. – Не надо, – выдохнула Роксана сквозь сжатые зубы, вцепившись пальцами в лацканы смокинга Люка.

– Иди в каюту, Роксана, – смотря поверх ее головы, он не сводил взгляда с Сэма. Если бы взглядом можно было убивать, то Сэм уже умер бы мучительной смертью.

– Нет, – в его глазах Роксана увидела убийство. Если она отойдет, промелькнуло у нее в голове, то похоже, Сэм кончит свой жизненный путь за бортом. Хоть эта картина и была чертовски привлекательной, Роксана не могла допустить, чтобы Люк нес за нее ответственность. – Через несколько минут нам выступать. Ты не сможешь сделать то, что должен, если разобьешь руку о его морду, – она злобно посмотрела через плечо: – Убирайся к черту отсюда, или клянусь, что я сейчас его отпущу!

– Хорошо. Мне не к чему устраивать здесь сцены. В другой раз, – он кивнул Люку, – и в другом месте.

Роксана так и стояла, вцепившись в смокинг, пока не увидела, что Сэм ушел с палубы.

– Черт тебя побери, – прошипела она.

– Меня? – его ярость все еще кипела, как вода у них в кильватере, но он мог только таращиться на нее и повторять: – Черт меня побери?

– Да. Ты хоть понимаешь, что ты чуть было не натворил? – вся злость и разочарование, которые она пережила с той минуты, как выбежала, хлопнув дверью, из каюты своего отца, выплеснулись теперь наружу и обрушились прямо на Люка. – Как мы объясняли бы Джеку, или даже капитану, почему ты избил пассажира и выбросил его бесчувственное тело за борт?

– Он лез к тебе. Черт побери, когда я вышел на палубу, он совсем прижал тебя к перилам. Ты что же, думаешь, что я мог стоять и смотреть, как он так с тобой обращается?

– А кто ты такой, сэр Каллахан? Мой белый рыцарь? Знаешь, что я скажу тебе, приятель, – она ткнула его пальцем в грудь: – Со своими драконами я сама сумею разобраться. Я не какая-нибудь слабая плакса, которой нужны спасатели, – она опять ткнула в него, чуть ли не оцарапав до крови. – Я сама смогу справиться. Понял?

– Ага. Понял, – и решив, что он действительно понял, Люк дернул ее к себе, покрывая грубыми поцелуями, пока ее приглушенные протесты не стихли и она не обняла его крепко-крепко.

– Извини, – отвернувшись, она уткнулась лицом в его плечо. – Это не имеет никакого отношения ни к этому придурку, ни к тебе.

– Я знаю, – он поцеловал ее волосы. Люк тоже чувствовал ожог от кнута, поднятого Максом, и это было намного больнее, чем любые удары ремня Аль Кобба.

– Он обидел меня, – ее голос внезапно стал таким тонким, что она сжала губы и попыталась придать ему больше твердости. – Он никогда раньше не обижал меня так. И дело не в работе, Люк. Дело было не в…

– Я знаю, – опять повторил он. – Не могу это объяснить, Рокс, но возможно, он думал о чем-то другом, возможно, он плохо себя чувствует. Может быть дюжина разных причин. Он никогда раньше так не нападал на тебя. Не держи на него зла.

– Ты прав, – она вздохнула и отстранилась. – Я приняла это слишком близко к сердцу, – она подняла руку и нежно погладила его по щеке. – И выплеснула все это на тебя, когда ты был таким славным парнишей. Ты отлупил бы его из-за меня, а, малыш?

Он с облегчением усмехнулся, довольный, что она пришла в себя и уже в состоянии опять подтрунивать над ним.

– Спросишь тоже, куколка! Да я стер бы его в порошок!

Она поежилась и подставила ему губы:

– О, как я люблю, когда меня целуют суровые ребята! – Тогда вот это должно тебе понравиться.

* * *

Этот покрытый ковром коридор от его каюты до каюты Люка оказался для Макса одним из самых сложных переходов в жизни. Он знал, что его дочь там, с человеком, которого он всегда считал своим сыном. Он поднял руку, чтобы постучаться, потом снова опустил. Сегодня весь день его пальцы ломило от глубокой, спрятавшейся в костях боли. И он с силой ударил их о дверь, словно чтобы наказать самого себя.

Люк открыл дверь. Он тотчас же смешался от неожиданности и неловкости. Его замешательство выразилось в вежливом оцепенении.

– Макс? Тебе что-то нужно?

– Я хотел бы войти, если ты не возражаешь. Люк заколебался. По крайней мере, слава Богу, что они с Роксаной были еще одеты.

– Конечно. Выпьешь что-нибудь?

– Нет, не надо. Спасибо, – он перешагнул через порог и остановился с жалким видом, глядя на свою дочь. – Роксана.

– Папа.

Они постояли так еще мгновение, замерев, как в углах треугольника. Они втроем всегда были так близки, они столько пережили вместе. Макс понял, что все заготовленные им заранее речи улетучились из головы, будто дым. – Извини меня, Рокси, – это было все, что он мог подумать или сказать. – У меня нет оправдания.

Ее плечи расслабились.

– Все в порядке, – ради него она могла забыть даже о своей гордости. Так она и сделала, протянув руки и подбежав к нему через комнату. – Сама виновата, что слишком приставала к тебе.