Обмануть судьбу

Медный торопливо шел по берегу пруда, злясь на себя, но чувствуя, что иначе нельзя, – еще немного, и сон его одолеет. И он останется здесь во власти ведьмы. Конечно, все, небось, думают, что он струсил, но не все ли ему равно. Это – гордыня. А нужно учиться смирению. Когда демоны сожрут твою душу и тело, что останется? А место здесь подходящее для таких ритуалов, да и кость человеческая наверняка найдется, чтоб сделать дудку для приманки демонов. Сзади послышался треск. «Только не оборачиваться, – подумал он, – даже если сама великая мать идет следом за мной, бряцая саблями и черепами». И вдруг замедлил шаг – прямо перед ним что-то выдвинулось из кустов. Что-то огромное, клокочущее. Он схватился почему-то не за автомат – за дерево. Ноги подгибались. Бывалый сталкер с Красной Линии опустился на колени, чувствуя, что конец его близок. И вдруг бедро пронзило болью.

Он резко поднялся, в глазах прояснилось. Из кустов глядела на него огромная, уродливая до невозможности птица с лысой шеей и наростами под клювом, в которой он после некоторых раздумий опознал индюка, только неимоверно подросшего. Айрон даже застонал от облегчения. Мелькнула мысль подстрелить это создание на обед, но он тут же передумал. Как он дотащит тушу до станции? Где-то сзади остались его товарищи, они могли бы помочь, но он догадывался – им тоже сейчас приходится несладко. К тому же выстрел мог привлечь внимание остальных обитателей леса, в том числе не таких безобидных.

– Кыш! – сказал Айрон индюку. Тот обиженно воззрился на него, сердито залопотал что-то на своем языке, как донельзя возмущенный старик. Сталкер замахнулся прикладом, и птица попятилась обратно в кусты. А Айрон прибавил шагу. Он понимал, что спасся чудом, – если бы так своевременно не заболела нога, он был бы сейчас во власти морока и – кто знает – забрел бы в пруд или в болото. Он машинально провел рукой по бедру, сквозь костюм ощутил что-то колючее, чего там быть не должно было. И тут вспомнил.

Гвоздь. Его спас тот самый гвоздь, который юродивая Машенька дала ему на счастье.

Искра услышала треск в кустах. Одновременно в голове словно пузырьки начали лопаться, наступило веселое безразличие. В самом деле, к чему все это? Не надо напрягаться. Она ведь хотела наверх – ну вот, они наверху. Может, вернуться обратно они не сумеют, но так ли это важно? Прежняя жизнь была полна страданий, унижений – разве стоит держаться за такую? Кусты трещали где-то совсем недалеко. Потянуло вдруг нездешним холодом, хотя ночь была летняя. А может, это просто ноги промокли? «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…[3] – припомнились ей стихи, что в детстве рассказывала мать. – Идет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит…»[4]. Ах, нет, это, кажется, уже другое. «Тепло ли тебе, девица? Холодно, дедушка, возьми меня к себе домой, согрей своей теплой шубой».

Искра вдруг с удивлением обнаружила, что сидит на земле, – та тоже была холодной, это и отрезвило. «Все стихи перепутала – мама бы ругала сейчас. Зачем она заставляла меня все это учить? Я всегда плохо училась – и когда мама со мной была, и потом. И все надо мной смеялись, но я умела терпеть – сжать зубы и делать вид, будто это меня не касается. Надо и сейчас сжать зубы и встать – иначе пропаду. У меня еще остались дела, мне нельзя пока умирать». И она принялась повторять имена своих личных врагов, которые поклялась не забывать никогда.

Ярость окончательно отрезвила девушку. Она оглянулась – неподалеку, опершись спиной о дерево, сидел сталкер, тот самый, который так странно смотрит на нее все время, который не хотел, чтоб она шла наверх. А остальным, кажется, было все равно. Похоже, ему тоже не по себе – голова клонится, вот-вот свалится на землю. Может, в пруду сидит какой-нибудь мутант и насылает морок, чтоб их сожрать без помех? Искра, которой еще несколько минут назад казалось, что с жизнью расстаться не так уж и жаль, вдруг озлилась. Фиг ему! Не получит он обед, по крайней мере, сегодня. Слишком жирно ему будет! Девушка усилием воли прогнала оставшиеся пузырьки – сразу стало холодно и неуютно, но это было лучше, чем забытье. И она принялась изо всех сил трясти за плечо полубесчувственного сталкера.