Обманка

– Это карнавал, – утешила ее Ишрак. – Это Венеция. Как ты и сказала, весь город настроен именно на такие мысли. Весь город безумно жаждет наслаждений. А красивее его мы с тобой юноши не видели.

– Тебя… тоже к нему тянет? – спросила Изольда нерешительно, словно ее пугало каждое слово. – Сильно? Как меня? Ты в него влюблена, Ишрак?

Ишрак тихо засмеялась.

– О, да, – призналась она, – чуть-чуть. Он очень привлекательный, не постесняюсь признать это. Но я не думаю о нем так, как ты. Мне не так тяжело, как тебе. Я могу просто смотреть на него и думать, что он невероятно желанный и исключительно красивый, а потом могу отвести взгляд. Потому что он не для меня. Я это понимаю. Он не видит меня в таком свете, и между нами не может быть никакого благородного чувства. Да и неблагородного тоже, если на то пошло! Он принес обеты церкви, а я неверная. Он в Ордене, который искореняет всякую ересь, а я родилась для того, чтобы во всем сомневаться. Мы совершенно разные. А вот ты…

Она замолчала.

– Что? – поторопила ее Изольда. – Я – что?

– Он в тебя влюблен, – негромко проговорила Ишрак. – Не может отвести от тебя глаз. Думаю, скажи ты слово – и он бросит ради тебя церковь и завтра же обвенчается с тобой в Сан-Марко.

– Не могу! – тихо простонала Изольда. – Не могу. Да и он не может. Он – послушник монастыря, и брат Пьетро не раз говорил мне, что я не имею права ничем отвлекать его от Ордена Тьмы. Он – один из тех немногих, кому поручили искать признаки конца света и предупредить Его Святейшество. Если конец света наступит в этом году, необходимо, чтобы он выполнял свою работу и докладывал своему магистру в Рим. Его орден – наша единственная защита против засилья ереси и магии, защита от конца света. Мне следует относиться к нему только как к воину церкви, как к крестоносцу – каким был мой отец. Мне следует чтить его за его работу. Мне совершенно не пристало думать о нем вот так!

Ишрак пожала плечами.

– Но ты думаешь. И он тоже.

– Я ничего не могу с собой поделать! – воскликнула Изольда. – А еще меня преследуют сны. Он снится мне почти каждую ночь. Но мне нельзя ничего делать. Я погублю себя окончательно, если позволю себе с ним больше, чем просто поцелуи. Если мне удастся вернуться в мой замок, я не смогу выйти замуж за благородного и влиятельного человека, если будет известно, что я любила Луку. Если я лишусь чести, то все опасности, которые нам уже пришлось преодолевать из-за того, что я пытаюсь вернуть себе мое наследие, будут напрасными. Если я буду обесчещена, то не смогу вернуться домой и стать госпожой Лукретили.

– Если никто никогда не узнает… – подсказала ей Ишрак.

– Я-то буду знать! – воскликнула Изольда. – Я буду полностью обесчещена. Я не смогу подарить свою любовь другому мужчине, не смогу выйти замуж. Я всегда буду знать, что лишилась чести, что недостойна стать женой благородного человека. Я должна подарить своему будущему мужу нетронутое сердце и нетронутое тело.

– Но разве ты сможешь и дальше так жить?

– А что мне делать? – простонала Изольда. – Что мне делать? Когда она заговорила о том, что придет к нам в дом, мне ее убить захотелось. Я не вынесу, если она к нему приблизится. Мне невыносимо думать, что она прикоснется…

Изольда прижала ладонь ко рту, чтобы больше ничего не сказать… однако ничто не могло остановить ее мысли: она зажмурилась, словно ей невыносимо было представить себе Луку и леди Каринту вместе.

– А если бы никто не узнал, – медленно повторила Ишрак. – Если бы тебе можно было любить его, целовать его… даже лечь с ним – и никто никогда не узнал бы?

– Но как это никто не узнал бы? Я бы знала! И он знал бы! И ты знала бы!

– А если бы это случилось всего раз? Только один раз. И мы все трое поклялись бы молчать?

Между ними воцарилось долгое молчание. Изольда отняла руку от губ и прошептала:

– Что?

– А что если это будет всего раз? И никто об этом не узнает. Если мы с тобой вообще не будем об этом говорить. Если ты это сделаешь, но при этом оставишь это нерассказанным сном? Ты успокоишься, если станешь его возлюбленной, его самой первой возлюбленной, а он – твоим возлюбленным, но он так и не увидит твоего лица, не произнесет твоего имени, а ты никогда не признаешься в том, что сделала? Даже мне? Это будет тайной ночи, тайной карнавала, и после Великого поста о ней никто не вспомнит.

Изольда положила дрожащую руку на локоть подруги.

– Если мы об этом не будем говорить… Если это будет только один раз… Если это будет как сон, а ведь он снится мне каждую ночь…

Ишрак не успела ничего ей сказать: гондола их палаццо выбралась из общего потока лодок на канале. Она оттащила подругу в тень у стены дома.

– Это наша гондола! – прошептала она. – Лука, Фрейзе и брат Пьетро возвращаются домой!

Они наблюдали за тем, как гондола снова причаливает у лестницы на боковом канале.

– Хочу пройтись, – заявил Лука чуть заплетающимся от выпитого вина языком. – Хочу тут прогуляться.

– Тебе бы лучше уйти домой, помолиться и лечь спать, – проворчал брат Пьетро.

– Через часик, – упорствовал Лука. – А вы идите.

– Я пойду с тобой, – предложил Фрейзе.