Облако

– А мне, наоборот, нравится, чтобы, когда она лежит на спине и ее трахают, на ней были туфли на шпильках. – Она повела плечом. – Я такая онанистка.

– Ну, законом не возбраняется.

– Еще бы возбранялось. Половина женщин с катушек бы слетела.

– Используешь технические средства иностранного производства?

– У меня было одно средство, но из него батарейка выпала и куда-то закатилась. Но, в общем, мне все равно. Я как-то разнообразна в этом отношении. То есть разные способы использую. Кроме душа.

– Это почему?

– Потому что это, типа, неправильно. Это точно, по науке. Мне одна моя знакомая, психотерапевт, сказала, что такой метод мастурбации у них считается непродуктивным.

– То есть психотерапевты под душем не мастурбируют?

– Во всяком случае, нам они это не рекомендуют.

– Что ж, им виднее.

Она ищуще обернулась.

– Я вчера тебе пейджер достала. У Ирины оказался новый, она им даже не пользовалась. Она себе купила, а ей на следующий день на работе выдали. А, вон он.

Живо встав с его колен, мягкой, чуть покачивающейся походкой она пересекла комнату и, взяв с тумбочки коробочку, вернулась к нему на колени.

– Даже еще в пленке… Ты ведь сейчас поедешь? Вот. Сейчас совместно лишим его девственности.

Впечатленный, он крутанул головой.

– Совместно лишить девственности пейджер – это уже какое-то особо злостное извращение.

Она согласно кивнула.

– И сейчас мы ему предадимся.

Повозившись с кнопками, она дождалась пискнувшего сигнала.

– Вот так. Запомнил?

Он кивнул.

– Ну вот, я тебе вызвала.

С застенчиво-уклончивой улыбкой она взглянула на него.

– Мы совершили групповое изнасилование пейджера.

– Что-то удовлетворения особого не чувствую.

– Это придет позже.

– Надеюсь.

Она оглянулась на стенные часы.

– Я скоро на работу. Так что занимай ванную быстрее.

Одевшись и приведя себя в порядок, через пять минут он вышел в коридор. Вновь пройдя тусклым путем к входной двери, мгновенье повозившись с незнакомым замком, он вышел на лестницу. Отсекающе лязгнула дверь; слушая свои шаги в гулком каменном пространстве, он спустился вниз. Машина ждала у подъезда; назвав адрес шоферу, он смотрел, как тянется мимо окна, ускоряясь и ускоряясь, под конец замельтешив черными окнами и подъездами, казавшийся бесконечным длинный дом. Дом оборвался, замелькали изломанным частоколом голые стволы и ветви высохшего скверика, машина повернула, потянулись переулки, место редких светящихся окошек заступили глухие черные стены без единого проблеска, дальний свет ощупывал пустую дорогу впереди.

Под теплым ветерком из щели приспущенного стекла он смотрел на пляшущие впереди световые конусы. Снова ощущая себя в пустоте, не заполненной ни Алей, ни документами, стремясь не дать воспоминаниям вновь заползти в него, он вспоминал то, что только что прочел в бумагах. В общем-то, грош цена всем этим документам, подумал он. Третий слепок с реальных событий, «журналистское расследование», тени на стене Платоновской пещеры. Бог знает почему, но углубленное изучение вопроса всегда приводит к тому, что реальная ситуация оказывается в точности противоположной той, что существует во всеобщем мнении, – да иначе и быть не может, когда составленные случайными людьми документы напоминают попытку паралитика описать Олимпийские игры. Документы мне не помогут, нужны свидетельства, нужны мнения, мысли, впечатления тех, кто хотя бы издали, хотя бы косвенно наблюдал то, что происходило на этом заводе. Единственная удача во всем этом – это то, что есть те два человека – если, конечно, они окажутся на месте и захотят со мной разговаривать.

Начальник отдела режима. Это именно тот, кто сейчас мне нужен. Такие люди обычно в курсе всего, они не пренебрегают мелочами, они в курсе всех слухов и сплетен, отставные комитетчики, они тянутся к информации, потому что по привычке помнят, что именно она дает власть над людьми, не может быть, чтобы он не знал ничего о случившемся, наверняка он что-то видел, что-то наблюдал, возможно, даже что-то понял, только он может сказать что-то серьезное. И тут промашки не должно быть. Хочешь не хочешь, а придется сразу взять верный тон, придется понравиться ему – если этого не произойдет, если я не налажу с ним контакт, он не только замкнется сейчас, но и в следующий раз может уклониться от встречи. Придется быть чертовски убедительным – он может оказаться зачерствевшим старым служакой или косящим под простачка неприметным типом себе на уме, в духе Швейка, в цель придется попадать с первого раза – однажды составив мнение о человеке, такие люди редко его меняют. Иначе – все, иначе никакая Гекуба мне не поможет.

Машина вдруг резко остановилась.

– Дальше не поеду, – сказал водитель.

– А что случилось? – спросил Вадим.

– Выходили б вы скорее, – сказал водитель, – не видите, какой район.

– А какой? – спросил Вадим.

Водитель без особого дружелюбия покосился на него.

– Приезжий, что ли?

– Ну, сюда, во всяком случае, с вами приехал.

– Какой, какой… Мертвый парк.

Вадим посмотрел в сторону мутно видневшегося впереди древесного массива.

– В смысле? Там что, мертвецы бродят?