Облако

Янна-Берта стояла на цыпочках, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Вдруг и Шлиц покажут? На экране появилась пожилая женщина из Зиннской долины. Показали, как она подбежала к фахверковому домику. Дрожащими руками открыла садовые ворота. Крупным планом — её лицо. По щекам катятся слёзы. Репортёр спрашивает, что она сейчас чувствует.

— Теперь опять всё будет хорошо, — всхлипывает она.

Тут Янна-Берта засмеялась так громко и пронзительно, что на неё стали удивлённо оглядываться.

В автобусе, по дороге домой, Янна-Берта продолжала думать о Шлице. Перед ней сидели двое мужчин и беседовали о своих детях. Судя по всему, коллеги.

После обсуждения конфирмации[7] дочери речь зашла о выпускных экзаменах сына. Янну-Берту эти разговоры не интересовали, но их голоса звучали так громко и близко, что ей невольно приходилось слушать. Потом заговорили о другом сыне, студенте отделения германистики. Очевидно, он доставлял родителям большие огорчения.

— Он подружился с девушкой из Фульды, — сообщил один из мужчин. — Как назло. Её стопроцентно зацепило.

— По ней что-нибудь видно? — спросил другой.

— Я бы не сказал, — услышала Янна-Берта ответ первого. — Она вообще не больна. А есть ли у неё какие-нибудь генетические дефекты, никто не знает. Это выяснится, когда уже поздно будет. Я пытаюсь объяснить это мальчику. Но ты даже представить себе не можешь, насколько он упрямый.

— Там, где вмешивается любовь… — вздохнул его собеседник. — Но ты прав. У моего с девочками пока ничего нет.

Дома к Янне-Берте сразу бросилась Рут и повисла на ней.

— Пусти, не надо, — сказала Янна-Берта и отцепила её руки от своей ноги. Рут захихикала и обхватила другую. Янна-Берта с такой силой оттолкнула девочку, что та упала и разревелась.

— Это что такое? — спросил Папс и с изумлением посмотрел на Янну-Берту.

Она взбежала по лестнице к себе на чердак и рухнула на матрас.

На следующий день, в день торжественного открытия, все они в полном составе, включая детей и бабушку, приехали в Центр.

Ещё столько предстояло успеть сделать! Перед ораторской трибуной надо было установить несколько рядов стульев — для больных и сопровождающих. Янна-Берта помогала их таскать. На заднем плане предполагалось разместить столы и скамейки для встреч и бесед земляков друг с другом. После обращения в газету откликнулось так много помощников, что они скорее мешали друг другу.

Неожиданно Янна-Берта лицом к лицу столкнулась с Майке, своей подругой из Фульды. Майке бросилась ей на шею, но её отец, стоявший на парковке, помахал ей рукой.

— Мне надо идти, — протараторила она, — он теперь всё время раздражается, если тут же не сделать, как ему хочется.

— Эльмар умер, — сказала Янна-Берта.

— Эльмар?! — ошарашенно воскликнула Майке. — А ты знаешь, что Ингрид тоже?.. Нет? Завтра я снова приеду и всё тебе расскажу!

Янна-Берта опустила на землю очередной стул и пошла в здание, предоставленное городом в распоряжение Центра хибакуся. Ей сейчас нужно было пустое помещение, где она могла бы спокойно подумать.

— Янна-Берта! Янна-Берта! — послышался издалека тоненький голосок Ирмелы.

Она не обернулась.

— Мэр выступит на открытии как спонсор мероприятия! — сообщила кому-то Альмут.

У входа, который как раз украшали гирляндами, Янну-Берту снова окликнули по имени, но она притворилась глухой. Ей хотелось, чтобы её оставили в покое. Ингрид умерла!

Она увидела перед собой смеющееся лицо подруги. Потом вспомнила школьные завтраки, которыми они обменивались чуть ли не ежедневно. На хлебе у Ингрид всегда лежал толстый кусок копчёного мяса или печёночный паштет. Ничего подобного дома у Янны-Берты не водилось. Она могла предложить сыр — разные сорта. Как-то раз она была у Ингрид в Рёне, на маленьком крестьянском подворье…

— Янна-Берта! — снова позвал мужской голос.

Деваться было некуда, пришлось обернуться.

Оказалось, это Ларс, Ларс из Шлица, на чьей машине она вернулась домой в тот злосчастный день.

Он долго тряс ей руку, не обратив внимания на её лысую голову.

— Пошли со мной, — сказал он. — Мои родители сидят там, за столом. Мильтнеры тоже тут. Ты ведь его знаешь — тренер по настольному теннису.

— Времени нет, — заколебалась Янна-Берта. — Я тут своей тёте помогаю.

— Тебя не интересуют новости из Шлица?! — изумился парень. — Я только вчера оттуда.

Она пристально взглянула на него. И сразу же пошла за ним.

Увидев безволосую голову Янны-Берты, мать Ларса сконфуженно улыбнулась, не зная, куда девать глаза.

— У меня есть парик, — сказала Янна-Берта, — но я его не надеваю.

Мать Ларса непонимающе уставилась на неё, потом покачала головой.

— А у меня бы не хватило духу разгуливать в таком виде, — шепнула она госпоже Мильтнер, которая, пожав Янне-Берте руку, пробормотала: «Мои искренние соболезнования…»

— Мама! — возмущённо крикнул Ларс.

Он усадил Янну-Берту на скамейку и стал быстро рассказывать. Что они теперь живут в Майнце. Что зубной врач со своей семьёй — в Венесуэле у родственников, а Зольтау — на своей летней квартире в Марбелье. А Треттнеры в Канаде.