Облако

— Ну уж нет, — возмутилась она. — Забудь, что я недавно распустила нюни. Просто я окончательно рассталась с несколькими иллюзиями.

— Ты уверена насчёт «окончательно»? — спросил Райнхард.

Альмут выразительно посмотрела на него и, пожав плечами, убежала в дом.

— Идите к нам! — услышала Янна-Берта её голос. Из дома вышел Папс и подсел к Янне-Берте. Через некоторое время появились Альмут и бабушка. Альмут принесла стул и усадила на него пожилую женщину.

— Нам надо сейчас кое с чем определиться. Мы решили, что бабушка и дальше останется жить с нами…

— …если никто не будет против, — добавила бабушка.

— Никто! — воскликнула Янна-Берта.

Торжественное открытие Центра приближалось, сроки поджимали, предстояли демонстрации. Толпы немцев переходили через французскую границу, чтобы принять участие в протестных акциях французского населения против использования ядерных реакторов. Пока Папс с бабушкой присматривали за детьми, Альмут, Райнхард и Янна-Берта с группой друзей поехали в городок Катеном. Им пришлось добираться просёлочными дорогами, так как французы закрыли пограничный КПП. В полях они встречали другие группы, которые примыкали к ним. В одной из групп Янна-Берта неожиданно увидела семьи Хофманов и Йорданов из Шлица. Господин Йордан заметно похудел. Госпожа Йордан была одета в брюки и пуховик, и Янне-Берте её наряд показался ужасно нелепым.

— Ой, Янна-Берта! — воскликнула Тина Хофман и бросилась обнимать подругу. На голове Тины красовались её обычные буйные кудри, хотя она покинула Шлиц гораздо позже. Очевидно, Хофманы не попали под грозовой ливень.

— Бедняга, — вздохнула Тина.

— Они снова отрастут, — ответила Янна-Берта почти враждебно. — Не видишь, пушок пробивается?

— Тина имеет в виду гибель твоих родителей и твоих маленьких братьев, — вмешалась госпожа Хофман.

Янне-Берте пришлось рассказать о том, как ей живётся и что с ней произошло.

— Ты изменилась, — констатировала госпожа Йордан. — Когда мы тебя последний раз видели, ты была ещё ребёнком.

— Мы тоже изменились, — заметил господин Йордан.

— А как дедушка с бабушкой? — спросила госпожа Йордан.

Янна-Берта сообщила, что они всё ещё на Майорке. Нет, они ничего не знают ни о смерти папы с мамой, ни о смерти своих внуков.

— Ах ты, господи! — опечалилась госпожа Йордан. — Что им ещё предстоит! Если вскоре откроют запретную зону № 3, они же сразу вернутся домой.

Господин Хофман подгонял группу. Осталось идти, видимо, не так уж долго. Тина держалась около Янны-Берты. Они шагали сквозь туман. Заморосил мелкий дождь. По слухам, сказала Тина, зону № 3 собираются открыть к первому октября.

— Йорданы хотят сразу вернуться домой, — выложила она свежие новости. — В первый же день. Из-за своего сада. Госпожа Йордан предпочла бы выждать какое-то время, но он не хочет задерживаться. Крестьяне из окрестностей Шлица тоже рвутся домой. Им ведь надо успеть до зимы запахать старый урожай.

Ну а остальные, как выяснилось, вовсе не желали возвращаться. Эггелинги, к примеру. Они опасаются, что это слишком большой риск для здоровья. Отрава сохранится в земле ещё никто не знает сколько, а всё, что бы ты ни ел и к чему бы ни прикасался, заражено. Эггелинги живут теперь на голландской границе у родственников, там и хотят остаться. Они пенсионеры, могут жить где угодно.

— А вы? — спросила Янна-Берта.

— Мы эмигрируем, — сказала Тина. — В Колумбию. Нам надо только деньги собрать. Европейцы обязаны с недавних пор вносить залог, если приезжают в страну на постоянное жительство. Да и переезд стоит немало. Зато они там принимают облучённых.

Колумбия? Раньше Янне-Берте безумно хотелось когда-нибудь объездить всю Латинскую Америку. Сейчас Шлиц был для неё самым прекрасным местом на земле. Она вспоминала дом на склоне горы, освещённый солнцем. Внизу лежал маленький городок. Силуэты обеих крепостей и широкой тыловой башни резко выделялись на фоне неба, а между ними — изящная колокольня евангелической церкви…

Когда они подтянулись к остальным группам, акция уже началась. Французская полиция поджидала демонстрантов на окраине города и оттесняла их назад. Янна-Берта распрощалась с Тиной: надо было разыскать Альмут с Райнхардом.

— Если вдруг захочешь в Колумбию, напиши нам, — сказала Тина.

— Я хочу в Шлиц, — ответила Янна-Берта.

— К нам заглядывай! — крикнула госпожа Йордан и помахала ей.

Янна-Берта протискивалась сквозь толпу, пока не наткнулась на Альмут. Она узнала, что Райнхарда задержали. Его отпустили только под вечер, с рваной раной на лбу, кое-как залепленной пластырем. В его бровях и усах запеклась кровь. Левый рукав рубашки был почти целиком вырван. Альмут пылко обняла Райнхарда.

— Мне ещё повезло, несмотря ни на что, — высказался он по дороге домой.

Четверо демонстрантов погибли, трое французов и один немец. Более тридцати тяжело раненных, среди них несколько полицейских. Рассказывали, что и среди полицейских случались крупные столкновения — многие отказывались идти против демонстрантов, выражая свою солидарность с ними.