Обитель духа

– Ты ежели закончил с наконечником, то горн погодь тушить. – Старик взял из рукавиц кузнеца оружие, зорко примерился, кивнул. – Что говорить, знатная работа. Хороший взял угол, не погнется и не сломается, даже если конь с налету напорется. Э-эх, убьет такой коня, как есть убьет. Темрик приказал?

– Темрик. – Кузнец, пожалуй, тоже неразговорчив. – Чего тебе горн-то?

– Да вот, ножик девчушке справить надо, – сказал старик и, увидев, что Ягут разворачивается, быстро добавил: – Не для тебя работа. Плевое дело. Дрянной ножик-то, да больно уж девка за него убивается.

– Дай посмотрю. – Янира увидела перед собой ладонь кузнеца, вдвое больше своей, черную от сажи и твердую от наросших на ней мозолей. Положить на нее обломки своего неказистого ножика было неловко.

Вблизи кузнец оказался еще больше. От огромного тела шел пар, однако холода он, казалось, не чувствовал. Янира уловила идущий от него запах пота, резкий и очень мужской, словно у хищника.

Ей пришлось высоко поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Тебе не жалко на такой нож время свое тратить? – Узкие губы рассекла кривая ухмылка, в черных глазах, далеко в глубине, словно бы горел холодный темный огонь. Эти глаза пугали.

– Другого нет, – резче, чем следовало, отвечала Янира. Зря она пошла сюда. Правда, старый кузнец казался… добрым. А этот горбун страшен. Хоть и молод оказался, когда она рассмотрела его вблизи. На тонкой белой коже под угрюмыми глазами совсем нет морщин. А больше и не понять, все тонет в густой черной бороде.

– Иди-ка в юрту, – неожиданно сказал горбун. – Согрейся, дрожишь вся.

Янира и действительно обнаружила, что ее тело сотрясает непроизвольная дрожь, ноги вконец закоченели. Борган-гэгэ считала, что постельным служанкам зимние сапоги на меху ни к чему. Как, впрочем, и теплые шубы.

Гордость была явно неуместной, и пока ей никто еще «нет» не сказал. Янира шагнула в юрту. Она была большой, почти такой же большой, как юрта вождя. Закуток для сна обоих кузнецов был до смешного мал. Остальная часть юрты была пустой, если не считать стен, на которых было развешано оружие. А вот оружия бы хватило на целое войско. В высокой плетеной корзине торчали пики и копья с разными наконечниками – такими вот двузубыми, как древние рога, или, наоборот, широкими и прямыми, точно нож. Или с крючковатыми зазубринами, которые, если войдут, невозможно достать, не разорвав плоть.

На стенах висели топоры, мечи, и кинжалы – столько, что у нее зарябило в глазах. Простые. Обоюдоострые. Секиры с двойным лезвием. Метательные ножи – маленькие и широкие, с прорезью, чтобы при броске издавали леденящий душу свист. Или сплошные – когда не требуется предупреждения.

В углу горой лежали шлемы, пугая пустотой в прорезях глазниц. На кое-как сколоченной деревянной лавке были любовно – другого слова не подберешь! – разложены кольчуги: звено к звену, словно серебристая рыбья чешуя. В другом углу, потемнее, стояло еще несколько внушительных размеров деревянных сундуков.

Как ни плохо разбиралась девушка в оружии, даже ей было понятно, что содержимое этой юрты превышает стоимость ста коней. Черный кузнец стоил своей цены.

Полог пошевелился и горбун зашел в юрту. Янира опять почувствовала себя, словно пичуга под взглядом ястреба. Надо уходить. Ноги уже согрелись почти.

– Боюсь, я сломал то, что осталось от твоего ножа. – На темной ладони теперь лежал с десяток осколков. Янира охнула, протянула было руку, а затем отдернула. – Плохая работа, если рукой можно сломать.

Чурбан волосатый! Янира чуть не крикнула это вслух. Тем обломком хоть что-то сделать можно, а этими… Однако, видимо, все это отразилось на ее лице, потому что Ягут весьма насмешливо фыркнул:

– Так что то, что осталось, я заберу, – неторопливо продолжил он, – глядишь, Сэху на бляху для пояса пустит.

Торговаться, доказывать что-то этому здоровенному мужику, который может ее убить ударом кулака, не стоило. Янира впилась ногтями в ладони, вздернула голову:

– Что ж, спасибо тебе… за помощь, кузнец.

Она постаралась вложить в голос побольше издевки. Правда, прозвучало на редкость жалко. Так, писк какой-то. Хоть уйти надо с достоинством.

– Гляди-ка, уходить собралась. – В голосе кузнеца зазвучало веселое недоумение. Что-то ей это напомнило. Кто-то не так давно… – На-ка тебе взамен твоей дрянной медяшки. Этот не сломаешь. Этот и мне не сломать.

Она ощутила рукоятку ножа, который пальцы кузнеца вложили ей в руку. Судя по тяжести, это был настоящий нож. Из тех, которыми можно резать кость, не боясь, что иззубришь. Янира вскинула нож в глазам, неверяще провела пальцем по лезвию… Ойкнула, когда потекла кровь.

– Ты, девка, что, ножа в руках не держала? – закричал на нее Ягут, сверкая глазами. – Тоже мне, мой нож – и пальцем пробовать! На моем ноже волос распадается, если на лезвие упадет, а она – пальцем! Хорошо хоть не до кости рассекла.

В его голосе отчетливо прорезалась нотка мастера, которого обидели недоверием к его действительно хорошей работе. Действительно хорошей. Онгоны джунгаров к ней добрее, чем следует.