Обезьяны

Саймон заворочался в тесном гнезде, повернулся на бок, уставился на стену, плотнее закутался в одеяло. Хлопковая ткань неприятно потерла волосатое плечо. Он засунул голову под мышку и приказал себе заснуть. Спать означало видеть сны, видеть мир, где к тебе не прикасаются ежесекундно без всякого повода, где царствуют надоевшие до чертиков потные промежности, где к тебе уютно жмутся твои детеныши. Саймон приказал диазепаму, который вколол ему Буснер, подействовать, унести его прочь от этой чудовищной действительности. Он хотел зарыться в самую глубину гнезда, утонуть в знакомых хлопковых водах. Дернул за одеяло, нырнул под него с головой, накрылся тканью, на которой плясали маленькие человечки.

Утро в доме Буснера наступило своим обычным чередом — там началось черт знает что. Старшие подростки вернулись с ночной прогулки и взяли штурмом кухню. Самки постарше принялись готовить первый завтрак для всех, кому предстояло четверенькать на работу. У Крессиды все еще была течка — она не кончалась вот уже третью неделю, юная самка и гордилась, и почему-то стыдилась, — но спаривание на время перестало быть основным занятием группы.

Буснер заглянул в гостиную и нашел, что ее население — прыгающее, бегающее, болтающееся на турниках и, кроме всего прочего, в большинстве своем принадлежащее к виду «шимпанзе» — являет собой слишком наглядную картину того, как выглядит нормальная жизнь, и что по этой причине Саймону Дайксу видеть ее рановато.

— «ХууууГрааа», — пропыхтел-проухал вожак и забарабанил по пластиковой крышке попавшегося под лапу мусорного ведра. Мгновенно воцарилась тишина. — Итак, вы, гоп-компания «гррууннн»! Я вам уже показывал, что у нас поселился мой очередной пациент, но я хотел бы вбить сей факт в ваши головы поглубже… — Буснер еще громче побарабанил по крышке. — Беднягу обозначают Саймон Дайкс, у него тяжелое заболевание и галлюцинации: он думает, что он человек… — Парочка совсем юных Буснеров захихикала и зацокала зубами. — «Рррряяяв!» Эй, вы, а ну заткните свои поганые пасти, не то в ваши милые мордочки вопьются мои точеные клыки. «Ууаааа!» — Хихиканье тотчас затихло. — Стало быть, я хочу, чтобы здесь у нас все было тихо и прилично, в разумных пределах. Мы с Саймоном отправимся первозавтракать в летнюю беседку — полагаю, общество карликовых пони подчетверенькает ему больше, чем ваше. «ХуууууГраааа!»

Буснер выпрыгнул из комнаты и кубарем вкатился вверх по лестнице. На пороге гнездальни старших подростков он замер, несколько раз осведомляющимся тоном поурчал и только потом открыл дверь. Саймон как раз просыпался, протирая заспанные глаза. От проницательного взгляда Буснера не ускользнуло, что пациент выбрал себе нижнее из двух гнезд — несомненно, еще один симптом его человекомании. Как все люди, Саймон везде, где мог, искал убежище, крышу над головой.

— «ХуууГрааа» доброе утро, Саймон, как спалось «хуууу»?

Саймону стоило большого труда сосредоточиться на пальцах сожестикулятника. Художник помассировал себе кожу на голове. Несколько секунд он пребывал в следующем состоянии: понимал, где он, понимал, кто машет ему лапами, но не мог решить, к какому виду живых существ принадлежит. Затем сонное марево рассеялось, и бывший художник встретил новый день в мире обезьян.

— «ХууГраа», — тихонько проухал он, а затем показал: — Доброе утро, доктор Буснер. Прошу прощения, ваше лучезарное анальнопервосходительство, я спал, мне снилось, что я… мне снилось, что я человек…

— Отлично, теперь вы проснулись, и кто же вы? Все еще человек «хуууу»?

— Да, да, конечно.

— У вас нет шерсти «хууу»? Вы ходите на прямых задних лапах, которые длиннее передних «хуууу»?

— Да, «хуууууу» да! Конечно…

— И ваши ягодицы круглые и толстые, словно у вас вместо задницы две салатные миски «хуууу»?

— «Клак-клак-клак» ну да, да, если угодно! Хотя я бы описал это несколько иначе!

Продемонстрировав врачу свое однозначно хорошее настроение, обезьяночеловек схватился передними лапами за дно верхнего гнезда, раскачался и выпрыгнул на пол из нижнего. На задних лапах он прошелся по комнате, не обращая на Буснера ни малейшего внимания и подбирая разбросанную по гнездальне одежду, натянул на себя футболку, извлеченную из пакета, участливо собранного Тони Фиджисом, и джинсовую куртку, а затем отказался спускаться вниз по внешней стене дома, так что диссидентствующему специалисту по нейролептикам пришлось свести подопечного по лестнице и выйти во двор через заднюю дверь. Саймон упрямо передвигался на задних лапах, выпрямив спину и гордо игнорируя турники и ручки.