Обезьяний дом

            Она не хотела думать, что делали с этим животным, как и не хотела думать, что оно может сделать с ней.

            Зверь вышел вперед на четырех лапах, с важным, высокомерным видом.

            Обнажил зубы, широко зевнул и издал пронзительный крик, на который тут же отозвалось с десяток других визжащих голосов.

            Эмма облизнула губы.

            В груди зверя зияла дыра, сквозь которую виднелись кости. Невероятно, но он еще был способен двигаться.

            Эмма вскинула дробовик.

            Мандрил бросился на нее.

            Она спустила курок.

            Ничего.

            Передернула затвор, снова спустила курок, и тут тоненький внутренний голосок напомнил, что она уже израсходовала пять патронов.

            Пять.

            Вот, что нужно знать про "Моссберг 500", - вспомнила она слова Гаса. У него пятизарядный магазин, так что если хочешь им пользоваться, носи "запаску". Это сокрушительное оружие, Эмма, но только пока в нем есть патроны.

            Черт.

            В отчаянии Эмма попыталась выстрелить снова.

            В следующее мгновение мандрил оказался над ней.

            Со страшной силой схватил ее и, ударив головой об пол, лишил способности к сопротивлению. Потом схватил за волосы и, размахивая, как куклой Барби, стал молотить об шкафы, об стол, об зеленый металлический ящик с патронами.

            К тому моменту Эмма почти лишилась сознания.

            Мандрил, казалось, был доволен.

            Живой он был или мертвый, ему нравилась женская покорность.

            Эмма подняла на него мутные глаза.

            И увидела, как ярко-красный пенис мандрила выпускает ей в лицо холодную струю мочи, помечая ее. Едкая жидкость хлынула ей на щеки, обожгла глаза, оставила на губах кислый, тошнотворный привкус.

            Запах выбил из нее последние крохи сознания.

            Мандрил, радостно кряхтя, потащил ее из комнаты.

*

            Очнулась Эмма в подвале.

            Каждая клетка ее тела была пронизана болью, но хуже всего...

            Что за черт?

            Она лежала лицом вниз, и кто-то пихал ее сзади, имитируя половой акт. Ее первым побуждением было сопротивляться, вырваться на волю. Но она была все еще одета, поэтому не похоже, что проникновение имело место.

            Подожди-ка.

            Вокруг сидело несколько павианов, держась на почтительном расстоянии, потому как ею овладел мандрил. Она знала, что мандрилы это не павианы, всего лишь их близкие родственники. Крупнейший в мире вид обезьян, и этот зверь был в стае павианов альфа-самцом.

            Он имитировал половой акт с ней, показывая тем самым свое превосходство.

            Зверь заверещал.

            Павианы завопили и залаяли.

            Самки занимались тем, что выковыривали личинок друг у друга из шкур и поедали их.

            Эмма понимала, что паниковать нельзя.

            Многое зависело от того, что она сейчас сделает.

            Она осмотрелась. Рядом была печь, аккуратно сложенные дрова. И топор. Обоюдоострый топор. Гас всегда держал его наточенным. Бумагу можно резать.

            Мандрил спрыгнул с нее.

            Павианы зарычали на него, он тоже зарычал и завизжал, прогоняя их прочь, вверх по лестнице. Потом сел на корточки. В его мехе ползали насекомые. Он стал изучать самок.

            Свой гарем.

            И Эмма теперь была одной из них.

            Она собралась с силами. Сейчас или никогда. Она должна дотянуться до топора, а если не сможет, то так тому и быть.

            Мандрил отвернулся от нее.

            Сейчас!

            Эмма вскочила на колени, не обращая внимания на боль. Метнулась к поленнице. Самки залаяли. Мандрил взревел и бросился за ней.

            Эмма схватила топор обеими руками и размахнулась, что было сил.

            Мандрил прыгнул на нее, разинув пасть.

            Топор опустился.

            Рассек обнаженный мозг зверя, вошел между полушарий, разделив их пополам. Мандрил запрыгал туда-сюда, хватаясь за торчащий из головы топор. Задрожал. Законвульсировал. Исторг пузырящееся черное желе, и рухнул замертво.

            Двое самок бросились бежать.

            Третья повернулась, готовая к бою.

            Прыгнула на Эмму.

            Вытаскивать топор из мандрила не было времени. Самка сбила ее с ног, и в следующее мгновение они сцепились в драке. Самка была сильной, но Эмма дралась с маниакальной яростью. Она взобралась на самку сзади, и сделала единственное возможное в данной ситуации.

            Укусила ее в горло.

            Впивалась зубами все глубже, пока рот не наполнился черной, густой кровью.

            Самка завизжала, затряслась и, наконец, осела под весом Эммы.

            Залитая павианьей кровью и нечистотами, Эмма освободила топор и отсекла самке голову.

            Потом упала на колени, и ее вырвало.

*

            Она поднялась наверх, готовая к бою.

            Рубашка и брюки почернели от обезьяньих нечистот, на шее и лице запеклась кровь. Под ногтями застряли кусочки плоти.

            Но другие павианы не нападали.

            Держались от нее на расстоянии.

            Кряхтели, повизгивали и скулили, когда она проходила мимо.

            От Эммы пахло тленом, трупной слизью и обезьяньей мочой. Возможно, они чувствовали исходящий от нее запах мандрила и крови сородичей.

            Снаружи доносился грохот.

            Шум стрельбы.

            Военные вернулись.

            Слава богу.