Обещание страсти

— Этого больше не повторится. Все это плохо действует мне на нервы. — Но Кизия знала — повториться может все. Таков его образ жизни. Но сейчас все позади. Их трехдневный медовый месяц только начинался.

— Где мы остановимся? — Они ждали такси. Пока что все хорошо. Ни фотографов, ни репортеров. Никто даже не знал, что она не в Нью-Йорке. Она лишь кратко уведомила редакцию, что берет два свободных дня и позвонит, как будет готова новая статья. Они могут использовать несколько пикантных новостей, не вошедших в ее предыдущие статьи. Этого достаточно, пока она не передумает и не решится возобновить сотрудничество с газетой под именем Мартина Хэллама.

— Мы остановимся в пансионате «Ритц», — объявил он торжественно, втискивая ее чемоданы на переднее сиденье.

— Что-нибудь сносное? — спросила она, откидываясь на его руку.

— Подожди, скоро увидишь. — Его вдруг охватило беспокойство.

— Слушай, может, тебе хотелось бы пожить в «Фейрмонте» или «Хантингтоне»? Они намного лучше, но я подумал, что это как раз и будет тебе не по нраву.

— Что, в «Ритце» более безопасно?

Он рассмеялся, взглянув на выражение ее лица.

— О да, малышка. Конечно, там безопаснее. Поэтому мне и нравится «Ритц». Там намного безопаснее!

Большое стареющее серое здание среди особняков на прибрежных холмах. Когда-то это был респектабельный дом, сейчас в нем проживали случайные люди — увядающие дамы и усыхающие старички. Сюда иногда забредали и «лишние» гости из роскошных ближайших домов. Странной мешанине его обитателей соответствовало и внутреннее убранство: изогнутые канделябры с пыльными плафонами, старые, обитые красным бархатом кресла, цветные атласные портьеры и витиеватые бронзовые урны.

В глазах Люка плясали веселые огоньки, когда они входили внутрь и направлялись к старой, без умолку щебечущей женщине за стойкой. Короткие косички торчали у нее над ушами, а искусственные зубы отдавали таким блеском, что с ними была не страшна любая темнота.

— Добрый вечер, Эрнестина. — Имя это было ей как нельзя кстати.

— Добрый вечер, мистер Джонс, — ответила та, с одобрением взглянув на Кизию. Такие гости ей нравились. Хорошо одетые, богатенькие, приглаженные. В конце концов, ведь это «Ритц».

Они вошли в дребезжащий лифт, управляемый маленьким старичком. Он что-то мурлыкал себе под нос, пока они, раскачиваясь, поднимались на второй этаж.

— Обычно я хожу пешком, но сегодня хотел показать тебе все.

Объявление в лифте оповещало: завтрак в семь, ланч в одиннадцать, обед в пять. Крепко держась за его руку, Кизия улыбнулась.

— Спасибо, Джо, — поблагодарил Люк лифтера, легонько хлопнув того по плечу и подхватив чемоданы.

— Сэр, вам помочь?

— Нет, благодарю, — ответил Люк. Он сунул в руку лифтера чаевые, и они вышли в коридор. На полу — темно-красный ковер, на стенах тщательно подобранные подсвечники.

— Налево, малыш. — Она повиновалась, и они прошли в конец коридора.

— У нас потрясающий вид из окна, ты только подожди. — Он вставил ключ в замочную скважину, дважды повернул его, поставил на пол чемоданы и притянул Кизию к себе.

— Я так рад, что ты выбралась. Боялся, что будешь занята.

— Не для тебя, Люк. Ты, должно быть, шутишь! Мы что, собираемся так стоять всю ночь?

— Нет. Ну конечно же, нет! — Он легко подхватил ее на руки и перенес через порог в комнату. От неожиданности она чуть не задохнулась, а потом стала смеяться. Ей никогда не приходилось видеть столько голубого бархата и атласа в одном месте.

— Люк, это буйство, но мне нравится.

Улыбаясь, он опустил ее на пол. Широко раскрытыми глазами она смотрела на кровать на четырех стойках: голубые бархатные драпировки, голубое атласное покрывало, полог… Голубые бархатные стулья, старомодный комод для одежды, камин, цветистый голубой ковер, видавший лучшие дни… Она бросила взгляд в окно. В огромной темной чаше залива отсвечивали холмы Сосалито и мерцающие огни моста «Золотые ворота».

— Люк, да это потрясающее место! воскликнула она с сияющими глазами.

— «Ритц» у твоих ног.

— Дорогой, я обожаю тебя. — Она бросилась в его объятия.

— Леди, ваша любовь вполовину меньше моей. Нет, пожалуй, еще меньше.

— Молчи…

Их губы нежно встретились, он поднял ее и тут же опустил в голубую атласную кровать.

— Голодна?

— Не знаю. Я так счастлива, что ни о чем больше не могу думать. — Она сонно повернулась на другой бок, чмокнув его в шею.

— Как насчет пасты?

— Конечно… — Она не проявила никакого желания встать. По нью-йоркскому времени был час ночи, и она испытывала удовольствие от того, что лежит в постели.

— Ну же, малышка, поднимайся,

— Господи, только не душ! — Он смеялся, шлепал ее по спине, вытаскивал из-под простыни.

— Если ты не встанешь через две минуты, я притащу душ сюда.

— Ты не посмеешь. — Она лежала, упрямо закрыв глаза и сонно улыбаясь.

— Не посмею? — Люк смотрел на нее сверху вниз с огромной любовью и нежностью.

— Господи, ну конечно, посмеешь. Могу я принять ванну вместо душа?

— Принимай что хочешь, только поскорей поднимайся.

Она уже открыла глаза и смотрела на него не шелохнувшись.

— В таком случае я приму тебя.