Уитни подумал про себя, что, пока ей не исполнится девяносто семь, следует раз в неделю посылать ей цветы. Она всегда принимала их хорошо. Черт возьми, возможно, он был все-таки прав, подозревая, что у нее роман с Эдвардом. С Кизией все не так просто: вам только кажется, что она позволяет проникнуть в душу и сердце. На самом деле она сама уравновешенность и совершенство. Но, черт возьми, кому это надо! Он свободен! Свободен от нудных вечеров, где всегда нужно быть у нее под рукой. И, естественно, чтобы излечиться от «этой ужасной боли», он не появится в обществе несколько дней, месяцев… и наконец-то будет жить в Сэттон Плейс, с Армандом. Давно пора. Арманд дал это ясно понять во время завтрака. После трех лет ожидания он заслужил это. Быть вместе с Уитни, посрамленным в газетах… Хэллам изобразил его щенком, тявкающим из-под юбки Кизии, и, в конце концов, может быть, это к лучшему. Наконец-то он со всем этим покончил. Никакого притворства, никакой Кизии. Все это больше не для него.
Глава 15
Покидая ресторан, Кизия уносила в душе весну. Она пошла по Пятой авеню, чтобы поглазеть на витрины в «Саксе». Она скоро будет в Чикаго… Чикаго… Чикаго! Наконец-то она свободна от Уита, отделалась от него наилучшим образом. Бедный ребенок, он был готов заплакать от облегчения. Обидно сидеть с кислой миной, когда хочется поздравить обоих. Им следовало бы чокнуться шампанским и во всеуслышание высказать свою радость: после стольких лет, потраченных впустую, они свободны! И, черт возьми, они ведь не были даже женаты. Но хорошо прикрывали друг друга. Слава Богу, что она так и не вышла за него замуж. Боже! При одной только мысли об этом ее бросало в дрожь.
Неожиданно что-то заставило ее встрепенуться. Прошло уже столько дней… недель… Она даже не знает, как давно это было. Кизия даже не вспоминала о нем. Марк! И все это в один день? Одним ударом? Избавиться от старых обязательств? Не слишком ли много? Ее больше беспокоил Марк, чем Уит. Уит был влюблен. У него был любимый. А Марк? Боже, это все равно что удалять два зуба мудрости в один день.
Но ноги неотвратимо несли ее к станции метро на углу Пятьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню. Она должна довести дело до конца. Действительно должна. Она была в этом уверена.
Громыхая, поезд шел к югу, а Кизия думала, зачем ей все это нужно. Ради Люка? Это было бы сумасбродством. Она едва его знала. А что, если он отменит уик-энд и больше не захочет видеть ее? А что, если ее поездка в Чикаго окажется последней? Что, если… нет, она делает это не ради Люка — ради себя. Она должна. Больше не в силах играть. Ни с Уитом, ни с Марком, ни с Эдвардом, ни с кекм-либо еще… ни с собой. Как змеи сбрасывают кожу, так и Кизия Сен-Мартин должна рассчитаться со своим прошлым. И это станет еще одним абзацем в газетной колонке Хэллама.
С Марком оказалось нелегко. Потому что ей было не все равно.
— Ты собираешься уехать?
— Да. — Она смотрела ему в глаза, и ей очень хотелось взъерошить его волосы, но позволить себе этого она не могла. С Марком.
— Но нынешним летом это ничего не изменит. — Он был уязвлен, сконфужен и даже выглядел моложе, чем на самом деле.
— Наоборот, все меняется. Не исключено, что я уеду надолго. На год-два. Пока еще не знаю.
— Кизия, ты собираешься замуж? — Вопрос прозвучал неожиданно, и ей хотелось сказать «да», чтобы облегчить разговор. Но в то же время она решила ни в чем не признаваться. Достаточно сказать, что ее не будет. Так проще.
— Нет, дорогой, я не собираюсь замуж. Я просто уезжаю. И по-своему люблю тебя. Но не могу тебя связывать. Я старше, и мы оба должны что-то сделать в этой жизни. Каждый свое. Время пришло, Маркус. Думаю, ты тоже об этом знаешь. — Пока она допивала второй бокал вина, он прикончил всю бутылку. Они заказали еще одну.
— Могу я спросить нечто дикое?
— Что?
Он нерешительно улыбнулся — на лице застыло мальчишеское выражение, которое ей так нравилось. Она любила улыбку Марка, его волосы, «Партридж», студию… Но не его самого.
— Ты все такая же трусиха, какую я встретил когда-то в газете?
Она долго молчала, прежде чем ответить. Что-то стучало в висках. Затем она взглянула на него. Прямо в глаза.
— Да. Может быть. Ну?
— Ну, мне было любопытно, что ощущает человек, будучи таким?
— Одиночество. Испуг. Скуку — большую часть времени. Это не так увлекательно.
— Значит, поэтому ты приезжала сюда? Потому что было скучно, а ты не переносишь этого?
— Нет. Может, на первых порах. Хотелось избавиться от всего. Но ты, Марк, был чем-то особенным для меня.
— Я был спасением?
Да. Но как ему сказать об этом? И почему сейчас? О Боже, не позволяй мне ранить его… Не больше, чем вынуждена.
— Нет, ты личность. Красивая личность. Личность, которую я любила.
— Любила? Не «люблю»? — Он смотрел на нее. Слезы блестели в детских глазах.
— Времена меняются, Марк. И мы ничего с этим не можем поделать. Даже ради нашего спасения. Бывает только хуже, когда люди пытаются остановить время. Ради нас обоих я должна сейчас уйти.