Обещание страсти

— Конечно. — Машина тронулась, а женщины откинулись на спинки сидений, обитых тонкой бежевой кожей и черной замшей, держа друг друга за руки и храня молчание. Говорить не имело смысла: начни любая из них, ей было бы трудно остановиться. Молчать проще. Тиффани хотелось пригласить Кизию на ужин, но она не могла вспомнить, в городе ли Билл. Он не любил ее друзей. После ужина он всегда занимался бумагами, которые приносил с работы, или отправлялся на деловую встречу — короче, не считал нужным занимать гостей светской болтовней. Тиффани хорошо усвоила правило: на ужине никого быть не должно, если только Билл сам не пригласит гостей. Уже много лет она не нарушала это правило… Наверное, поэтому… наверное, в этом причина… ее одиночества. Отец умер, а мать… ну, мать… Она надеялась, что хотя бы дети будут с ней, но Билл не любил, чтобы дети ужинали с ними. Дети ели на кухне в половине шестого с няней Синглтон, а она считала, что для Тиффани «неразумно» присоединиться к ним. Дети будут «не в своей тарелке». Поэтому она ужинала одна в столовой в половине восьмого. Тиффани судорожно соображала, приедет ли Билл сегодня к ужину и очень ли рассердится, если…

— Кизия?

— А? — Кизия была поглощена мрачными мыслями и уже минут двадцать, как ощущала тупую боль в желудке. — Да?

— Почему бы тебе не поужинать сегодня со мной? — Тиффани выглядела как маленькая девочка, которую посетила блестящая идея.

— Тиффи… это… я… мне очень жаль, милая, но я никак не могу. — Это было бы невыносимо. И ей нужно увидеть Марка. Просто необходимо. Иначе она просто не выживет. Ужасный был день. — Извини, ради Бога.

— Ничего. Не беспокойся. — Машина остановилась у Шерри-Низерлэнд, и на прощание они крепко обнялись, одна мучимая одиночеством, другая — раскаянием.

— Побереги себя, хорошо?

— Обязательно.

— Позвонишь мне на днях? Тиффани кивнула.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Кизия помахала ей и вошла внутрь здания, подождала пять минут, а затем подозвала такси и поспешила в Сохо, стараясь забыть страдальческие глаза Тиффани. Та, оставшись в машине одна, с жадностью выпила приличную порцию виски.

— О Боже, да это Золушка! Что случилось с моей рубашкой?

— Я думала, ты не обратишь внимания. Прости, милый, я забыла ее дома.

— Обойдусь. Ты сегодня кто — Золушка? Или претендентка на место в Белом доме? — Прислонившись к стене, он разглядывал сделанную за день работу, но было видно, что он очень рад Кизии.

— Вообще-то я собираюсь в сенаторы. Президент — это так тривиально. — Она усмехнулась и пожала плечами. — Я быстренько переоденусь и сбегаю за едой.

— Прежде чем уйдете, госпожа сенатор… — Лукаво ухмыляясь, он с решительным видом направился к ней.

— Вот как? — Жакет был уже наполовину снят, блузка расстегнута, а волосы рассыпались по плечам.

— Вот так. Я успел по тебе соскучиться.

— Думаю, ты даже не заметил моего отсутствия. Когда я уходила, ты был так занят.

— Но сейчас я не занят. — Он подхватил девушку на руки, ее ноги в одних чулках болтались в воздухе, а черные волосы падали ему на лицо. — Ты прямо картинка, когда одета вот так. Похожа на ту девицу, что я видел в газете, пока тебя не было, только симпатичней. Намного симпатичней. У той вид стервы.

Кизия уронила голову ему на грудь и рассмеялась.

— А я не стерва?

— Нет, Золушка, никоим образом.

— Сколько у тебя иллюзий!

— Только по поводу тебя.

— Дурачок. Милый, милый дурачок… — Она нежно поцеловала его в губы, и через несколько мгновений вся комната до самой постели оказалась забросанной ее одеждой. Было уже темно, когда они поднялись.

— Сколько времени?

— Наверное, около десяти. — Она потянулась и зевнула. В квартире было темно. Марк выпрыгнул из постели, чтобы зажечь свечу, а затем снова заключил Кизию в объятия. — Хочешь где-нибудь поужинать?

— Нет.

— Я тоже не хочу, но надо что-то съесть, ты ведь ничего не принесла? Она покачала головой.

— Я ужасно спешила. Почему-то мне хотелось увидеть тебя раньше, чем Фьореллу.

— Не беда. Поужинаем сыром и ореховым маслом.

Она ответила приглушенным смехом. Они поцеловались и пошли в ванную, где, забравшись вместе под душ, весело плескались и резвились под струями воды, а потом вытерлись одним ярко-красным полотенцем. Без всяких монограмм.

Вытираясь, Кизия размышляла о том, что мир Сохо пришел в ее жизнь слишком поздно. Если бы ей было двадцать, она могла бы поверить в него и счесть настоящим. Сейчас же это всего лишь забава… необычная… чудесная… но хозяином здесь был Марк, а не она. Кизия правила другими мирами, совсем для нее нежеланными, но тем не менее принадлежавшими ей.

— Кизия, для тебя важно то, чем ты занимаешься? — Она долго молчала, прежде чем ответить, а потом пожала плечами.

— Может, да, может, нет… может быть, я и сама этого не знаю.

— Имеет смысл над этим подумать.

— Пожалуй. Обещаю разобраться до полудня. — Она вспомнила, что завтра обедает с Уитом.

— А что за важное мероприятие у тебя завтра? — В его голосе определенно звучал интерес, и она отрицательно покачала головой. Они доедали остаток печенья, запивая его вином.

— Ничего. Ничего важного завтра не произойдет.