Обещаю тебе

— Я сильно облажался. Все сделал неправильно. Но я запаниковал, когда понял, что они могут тебе навредить. И мне до сих пор страшно. Если они узнают, что мы вместе… Джейд, не знаю, решусь ли я на это. Я не хочу подвергать тебя риску.

— Решено. Мы делаем это. И ты не пойдешь на попятную. Когда этот план вступает в силу?

— Он еще не доработан до конца и не начнет действовать, пока все члены организации официально не утвердят окончательный вариант.

— Когда состоится голосование?

— Через пару месяцев. Теперь, когда план представлен, членам Совета дали время для рассмотрения и внесения замечаний. Как только план одобрят, мне придется принимать участие в их собраниях, а ближе к концу лета посещать публичные мероприятия, чтобы мое лицо примелькалось. Еще меня заставят перевестись в Йель, сменить специализацию на правоведение, больше заниматься политикой и…

— Подожди. Значит, еще не все решено, и у нас есть время, чтобы изменить их мнение?

— Формально да, но это будет нелегко. Почти все хотят, чтобы я стал кандидатом. В бюллетене, кроме меня, было еще три человека. Я их не знаю. Мне запрещено знать. В любом случае, почти все проголосовали за меня. Финальное голосование — всего лишь формальность. Так прописано в уставе организации, а они обязаны ему следовать.

— Если план относительно тебя не окончательный и не вступит в силу в ближайшие месяцы, то почему меня отправляют в понедельник домой? К чему такая спешка? Тебе велели избавиться от меня?

— Не совсем так. Но ты не являешься частью плана, и когда речь зашла о моей будущей фиктивной жене, а я начал протестовать, мне вручили конверт с информацией о моей маме.

— Значит, они никогда не требовали, чтобы ты расстался со мной?

— Отец говорит, что эти люди никогда ничего не требуют напрямую. Они предпочитают более тонкие методы, которые делают их послания ясными. Записка о смерти моей мамы была достаточно четким намеком.

— Но в ближайшее время они ничего мне не сделают, верно? Ведь если девушка, с которой ты долго встречался, внезапно умрет, это будет выглядеть подозрительно. Даже если они попытаются замести следы, Фрэнк подключит к этой истории своих друзей-журналистов, чтобы выяснить правду. Это навсегда посеет в народе сомнение, являешься ты убийцей или нет, что может разрушить любые шансы на будущую политическую карьеру.

— Действительно, об этом я как-то не подумал.

— Значит, они не могут убить меня. По крайней мере, в ближайшее время.

— От твоих слов у меня начинает раскалываться голова. Похоже, меня все же настигло похмелье.

— Давай добудем тебе немного кофе, а мне не помешает поесть.

Когда мы открываем дверь, то за ней оказывается Пирс.

— Джейд, я как раз шел за тобой. Ты готова идти?

— Она никуда не уходит, — говорит Гаррет.

— Что ж, тогда скорее прощайтесь.

— Джейд никуда не едет и не улетает в Айову. Она останется в Мурхерсте и закончит семестр.

— Гаррет, ты знаешь правила, — говорит Пирс. — Мы уже приняли решение.

— Не мы, а они. Но, как только что заметила Джейд, ни сегодня, ни завтра, ни через неделю ей ничего не грозит. А если они все-таки что-то предпримут, Фрэнк заставит всех репортеров в стране смотреть на меня, как на возможного подозреваемого.

У Пирса словно взрывается лампочка в голове. Его глаза становятся стеклянными, и он отводит взгляд в сторону.

— Об этом я как-то не подумал.

— Я тоже. — Гаррет обнимает меня за плечи. — Но моя девушка умнее нас обоих, и она придумала план, который поможет мне выпутаться из этой истории.

Взгляд мистера Кенсингтона остается остекленевшим.

— Как только подобная мысль — пусть это и неправда — будет посеяна в умах у людей, это уничтожит все твои шансы. Большинство никогда за тебя не проголосует. Начнутся протесты, люди будут призывать не голосовать за подозреваемого в убийстве.

— Да, но я не хочу, чтобы люди считали меня убийцей. Мне нужно лишь, чтобы они невзлюбили меня настолько, чтобы никогда не рассматривать ни на какую политическую должность.

Пирс выходит из оцепенения.

— Повтори.

— Пойдем вниз. — Гаррет проходит мимо отца. — Джейд нужно поесть, а мне выпить кофе. Давай позже обсудим все в твоем кабинете.

Мистер Кенсингтон остается стоять на месте, а мы с Гарретом уходим на кухню.

— Кажется, ты только что привел отца в сильное замешательство, — замечаю я, усаживаясь на один из высоких табуретов, расставленных вдоль кухонного островка.

— Позже мы ему все объясним. Так что мне тебе предложить?

— Что угодно, только побыстрее, а то я умираю от голода.

Гаррет открывает один из больших холодильников из нержавеющей стали.

— Есть ветчина и сыр. Я могу сделать тебе сэндвич.

— Пойдет.

Протянув мне бутылку содовой, он достает из холодильника ингредиенты для бутерброда и берет со стола хлеб.

— Гаррет, тебе вовсе не обязательно делать мне сэндвич, я могу и сама.

— Сиди. Я твой должник после того, что натворил. С этого момента все твои сэндвичи делаю я.

Отложив хлеб, он подходит ко мне.

— Что ты делаешь?