Об исполнении доложить

Ее издергала неопределенность. Мне казалось, что ситуация предельно проста, но это еще не означало, что все было абсолютно ясно и Надежде. Наверно, стоило более подробно объяснить ей, дескать, остаться дома — это своеобразное задание. Человек имеет право знать, во имя чего он старается, чем вызваны и куда приведут события, добровольным или невольным участником которых он становится.

— Ты не горячись, — говорю ей. — Видимо, заявились дружки Филиппа Андреевича. Мне надо быть там.

Она вмиг преобразилась. Вот такая понимающая, умная Надежда мне нравилась.

— Они, само собой, явятся за сундуками. Ты отдашь. А жаль. Деньги — бумажки, поди, фальшивые. А оружие и мины настоящие.

— Деньги тоже. Видимо, захватили в одном из оккупированных городов.

— Я бы их всех допустила к тем сундукам и заперла в подвале до окончания войны, — сказала зло Надежда.

— И я бы с превеликим удовольствием запер за ними дверь в том подвале. Но нельзя ли получше использовать то, что мы о них знаем?

— Ты, «братик», в этих делах собаку съел. И не одну, поступай как знаешь.

— Истомину, — говорю ей, — может потребоваться помощник. Надеюсь на тебя.

Хитровато улыбается.

— И пистолет на такой случай выдашь? Автомат предложишь — не возьму, не обучена.

— Думаю, до пистолетов дело не дойдет.

Сугонюк оставался вдвоем с Истоминым. Мог ли Шоха попытаться бежать? Не исключено, хотя сам без моего напоминания отдал два набора фальшивых документов. На всякий случай (как гласит пословица: береженого бог бережет, а дурак сам наскочит) я посоветовал Истомину забить ставни в одной из комнат и ночью держать Сугонюка там.

— А если задержитесь, с чем выходить Сугонюку в эфир? — поинтересовался Истомин.

— События, ради которых вызывает капитан Копейка, многое уточнят. А паче чаяния не вернусь, пришлю с депешей Князева.

На том и порешили.

Капитана в городе я не застал. Он, собрав бойцов всеобуча, выехал на место происшествия. Меня ждал Сомов.

Предупрежденный дежурным по отделению НКВД, Николай Лаврентьевич вышел к подъезду. Едва я подъехал к трехэтажному зданию райисполкома, он поспешил мне навстречу.

— Они кого-то к нам забросили. В Ивановском лесу нашли парашюты, — сказал он вместо «здравствуйте».

— Сколько?

Сомов не знал. И оттого, что он не смог ответить на мой вопрос, а понимал, что это важно, смутился.

— Звонил Караулов. Но его оглушило. Спрашиваю о подробностях, а он кричит: «А? Что? Громче, не слышу!»

— Расскажите по порядку, — встревожился я.

Сомов сел в машину. По дороге завернули в отделение НКВД, я дал Князеву задание вызвать по рации взвод оперативной службы и проследить, чтобы в соответствии с основным вариантом они перекрыли вокзалы и выходы на трассу. Пока еще неизвестно, кого стоит искать, надо просто проверять документы и задерживать подозрительных до выяснения личности.

Оставив за собой Светлово, машина выбралась на довольно приличное шоссе. Километров десять оно было покрыто асфальтом, потом пошла тряская булыжная мостовая.

Взволнованный Сомов рассказывал:

— В совхозе у Караулова есть свинарка Марфа Кушнир, женщина по многим статьям необыкновенная. Ну да вы ее увидите и поймете. Она считается в Ивановке специалистом по народной медицине. Говорят, это у Кушниров — наследственное, от дедов-прадедов. В тридцать девятом году ее чуть было не осудили за знахарство, да ивановский врач Григорий Данилович Терещенко заступился.

Сомов не обмолвился, что Терещенко — отец его жены. Почему? Мне показалось, что в этом есть что-то от принципиальности.

— В ту пору, — продолжал Сомов, — нашим райздравом заведовал недалекий человек, решивший на борьбе с шарлатанством заработать авторитет. Марфа собирает травы и лечит тех, кто к ней обращается. Причем совершенно бескорыстно. Когда Терещенко привел Марфу ко мне, спрашиваю ее: «Зачем вам все это нужно?» А она этак простодушно отвечает: «Человек приболел, а ты можешь помочь». У Марфы в лесу есть заповедное местечко, где растут какие-то особые травы. Вчера она пошла собирать их и обнаружила тщательно замаскированный тайник. Вначале решила, что это «партизанское сховище». У Кушнир будет явочная квартира, — пояснил Сомов осведомленность Марфы о делах подполья. — Но женщина всегда остается женщиной, заело ее любопытство, приподняла ляду, заглянула во внутрь — там какие-то мешки. Когда вернулась домой, рассказала о находке своему давнему другу — совхозному конюху Петру Терещенко. Тот — Караулову. Иван Евдокимович, предупрежденный с вечера капитаном Копейкой о том, что в отношении мест, где когда-то скрывалась банда Чухлая, сейчас надо по неизвестной причине проявлять особую осторожность, установить за ними наблюдение, ответил: «Нет наших схованок у Ключей. Место сырое, для жилья негодное, для склада — тем паче». Поехали они втроем посмотреть, что к чему. Терещенко полез было в тайник, хотел вытащить один из мешков, грянул взрыв. Терещенко остался в тайнике. Потом Марфа его откопала. Еще дышал. Отвезла в Ивановскую больницу. Караулова тоже контузило. Капитан Копейка взял людей и поспешил к землянке, — закончил Николай Лаврентьевич свой рассказ.