Об искусстве

— Тут твой художественный дружбан приходил, говорит, что директор ему дал добро…

— Карман ему шире, — ответил я. — Петрович сказал отказать, не отказывая! И вот что я придумал, пока сюда шел…

На следующий день ранним утром появился художник.

— Вам уже сообщили мнение директора? — осведомился он.

— Да, — радостно сказал я представителю высокого искусства. — Мы долго совещались, и решили вас пустить!

— Вот! Я же говорил! — обрадовался он.

— Только, вот… — начал, было, я.

— Что?

— Вам нужно собрать всего-то, ха-ха, несколько справочек… ну, сами понимаете, завод секретный, и абы кого мы сюда не пускаем!

— Справочек? Да, конечно, соберу! Какие нужно? — Художник был еще бодр и весел. Он еще не знал, куда затягивает его моя злая фантазия, жаждущая мщения.

— Значит, записывайте!

— Ага, хорошо… — сотрудницы протянули ему лист бумаги и ручку, и он начал.

— Первое: нужна справка из санэпиднадзора о санитарном состоянии ваших картин. Причем, обязательно — справка на каждую конкретную картину! То есть, вам нужно отвезти все ваши двадцать картин на санитарно-эпидемиологическую экспертизу, чтобы их там исследовали, не заразны ли они, не несут ли на себе какой опасный вирус, и все такое…

— Так они же не заразные, я же их сам рисовал… — удивился Босач.

— Ничего не поделать, таков закон, — развел я руками. — И, кстати, вам самому тоже не мешало бы пройти такое же обследование. А то знаете ли, большое скопление народа, а вы, скажем так, больны какой заразой… непорядок!

— Хорошо, — художник аккуратно записал требования в лист бумаги, и начал его складывать пополам.

— Это еще не всё, — пришлось его остановить.

Мельком я посмотрел на своих сотрудниц. Они зажимали себе рты, чтобы не рассмеяться в голос, получая удовольствие от мести за все предыдущие его выступления.

— Что еще?

— Вам нужно проехать в краевое Управление Росохранкультуры, вместе со всеми своими картинами, и там провести по каждой картине экспертизу на установление отсутствия в их содержании сцен насилия, порнографии, табакокурения, употребления алкоголя и наркотиков…

— Так там же ничего этого нет! — возмутился художник. — Там только река и утёс!

— Это мы с вами так думаем! — ответил я. — Но ведь мы с вами не эксперты по данному вопросу, правильно? Мы не можем это однозначно утверждать, так как у нас нет ни специального художественного образования, ни лицензии на проведение подобного рода экспертиз… так? А в Росохранкультуре работают дипломированные специалисты. И кстати, в отличие от санитарной службы, не дорого и возьмут за свою работу…

— За это еще и деньги платить надо? — вздохнул художник.

— А как же? — искренне удивился я. — Это же государственные органы! Не какая-то шайка-лейка, а организации, которые заботятся о нас с вами! Хорошо заботятся, качественно, отсюда и цена хорошая за услуги.

— Что-то еще? — он с великой грустью посмотрел на меня.

В это время Анжела не выдержала, ударилась головой об стол, подскочила, рванулась к двери, и уже там, за дверью, не в силах себя сдержать, начала выть от безудержной волны смеха. Я и сам был готов уже валяться по полу, но приходилось пока сохранять лицо, так как нужно было доиграть комедию до конца.

Босач повернулся в сторону двери.

— Что с ней?

— Не обращайте внимание, — сказал я. — У девушки тяжелое воспаление легких, не может прокашляться, ей бы в больницу, но у нас столько дел, что идти на больничный для нас роскошь. Да еще тут отвлекают от работы…

— Это вы меня имеете в виду? — строго спросил художник. — Как вам не стыдно, молодой человек…

— Всех, — я строго посмотрел на гостя. — Продолжим!

— Да, конечно…

В это время Наташа была близка к такому же исходу, благо, что своими длинными волосами, опустив голову, она еще могла скрыть улыбку до ушей. Но её Босач не видел, так как она сидела у него со спины.

— Еще одну справку вы возьмете в органах государственной безопасности, — понизив тон голоса, сказал я.

— Где? — чуть не шепотом спросил он.

— В Федеральной Службе Безопасности! Там вам нужно будет исследовать картины на предмет наличия в них призывов к свержению существующего режима, агитации и пропаганды терроризма и экстремизма, а так же на обязательное наличие в картине идей патриотизма и любви к Отечеству.

— Ну, так это…

— Не спорьте, — сказал я. — Таков закон! Закон суров, но он — закон! Мы же вам разрешили устроить выставку на предприятии! Пошли, можно сказать, вам навстречу! Но знайте, не будет справок — сами виноваты останетесь!

— Я столько справок вовек не соберу! — возмутился Босач.

— Другие же собирают! — возмутился я. — Спросите тех, кто уже здесь выставлялся!

— А кто выставлялся?

— Я не помню! Спросите в союзе художников России!

— Так я это… там не состою… они говорят, что у меня нет таланта…

— Так вы еще и не состоите в союзе художников? Это упущение! Обязательно нужно вступить! Это они зря про талант!

Босач просветлел лицом. Это были первые мои слова, которые сегодня пришлись ему по вкусу.