Об искусстве

Суконкин Алексей ОБ ИСКУССТВЕ

Бывают же такие люди, которые умеют вынести мозг кому угодно. И даже если такого рядом с тобой в сей момент нет, можешь быть уверенным — это ненадолго.

Вот и я, сидел себе в своем кабинете и спокойно планировал мероприятия отдела общественных связей авиационного завода на предстоящий День Победы, как открылась дверь, и в пороге показался седовласый престарелый мужчина. Он улыбнулся, и сказал:

— Босач!

— Поздравляю, — ответил я дежурной фразой, так как не понял, что он имел в виду.

— Известный художник, лауреат всероссийской художественной премии «золотая кисть», лауреат премии имени Шишкина, бронзовый призер чемпионата Приморского края по шахматам в 1964 году, Владимир Босач! — громче сказал он.

— Известный писатель, член союза журналистов России, главный редактор корпоративной газеты «Подъем», заместитель начальника отдела по связям с общественностью, председатель первого первичного отделения Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России, член Совета ветеранов разведки Тихоокеанского флота, кавалер пяти боевых и служебных наград, помощник депутата Законодательного Собрания Приморского края, отец двоих детей от разных жён… — представился я и надрывно вздохнул, так как на все представление из лёгких вышел весь воздух.

Повисла пауза. Художник был задавлен тяжестью моих регалий и оттого подвис. Нужно было спасать старичка, и я предложил ему присесть.

— Что у вас? — спросил у него участливо.

— Геморрой, — пожаловался он. — Всё обещают на операцию положить… сидеть больно, может, я постою?

— Ваше право. Можете постоять, — сказал я и, вспомнив фразу из известного фильма, добавил: — Пешком.

— Устроит, — кивнул он и сел. — Если не долго, могу и посидеть.

— Ну, так с чем пришли?

— Мне нужно во время проведения Дня открытых дверей принести на завод свои картины. Все двадцать картин. Сделать, скажем так, выставку…

— Почему на заводе? Встаньте перед заводом, и стойте сколько вам нужно. Люди будут подходить…

— Мне надо обязательно на заводе! Я так решил, значит, так будет! — решительно заявил он.

— А картины ваши какого содержания? Авиационные?

— Нет, природного содержания. Я бы сказал, утёсного.

— Какого? — не понял я.

— Утёсного, — повторил он, и посмотрел мне в глаза. — Я в основном рисую утёс над рекой Уссури, который возле села Бельцово. Вот, смотрите…

Он показал мне несколько фотографий с его картинами, где был нарисован один и тот-же утес. Я был под этим утесом, и без фотографий знал, как там красиво.

Если честно, я ничего против искусства не имею, но мне реально было не до этого художника. Руководством была поставлена масса задач, на выполнение которых катастрофически не хватало времени, а тут еще и Босач пожаловал… и решительно заявил!

— Знаете, так как картины не на авиационную тематику, мы, пожалуй, откажем вам…

Он поднялся, и со всей свирепостью художественного искусства бросил мне в лицо:

— Я это так не оставлю!

И вышел.

— Я его знаю, — сказала Анжела. — Этот товарищ нам еще все мозги выест, но своего добьется!

И тут во мне заиграло самолюбие.

— Сказал отказать — значит, отказать!

Не тут-то было. Босач стал к нам ходить как к себе на работу. В течение дня он мог прийти раз пять, каждый раз требуя одно и то же, выслушивая одинаковые отказы, и снова напирая на своем. Работа отдела была просто парализована, так как он просиживал у нас по четыре и более часов, натурально не давая работать, отвлекая от всего… а ведь мы и так были в цейтноте по подготовке празднования Дня Победы…

В итоге мы даже стали закрываться от всего мира на ключ, так он переключился на управление кадровой службы, начальница которой стала перекладывать возмущение на нас. Закономерно старик был послан культурными девочками-кадровичками нецензурной бранью и удалился, пообещав дойти до самого директора.

Не прошло и трех дней, как меня вызывает к себе директор предприятия.

— Лёша, почему ко мне на личный прием приходит какой-то (пусть будет «седовласый мужчина», хотя было сказано совсем не так) и говорит, что ты послал его без объяснения причин.

— Почему без объяснения? У него картины не в тему, вот и отказал.

— Мне кажется, что он нам всем все мозги вынесет. Может, пустим его?

— Не могу согласиться. А вдруг там картины порнографического содержания? А ведь к нам приходят и дети! — улыбнулся я, поняв, что директор не только не намерен меня драть за художника, но и сам желает избавиться от его настырства.

— В общем, прямо отказывать ему не надо, — порекомендовал директор. — Но создай ему условия, чтобы он сам отказался. Поговори с безопасниками, может они чего подскажут…

Намек директора был вполне понятен, и я пошел к безопасникам. Те надули щеки и сделали вид, что готовы помочь.

— У вас же найдутся основания, чтобы не пустить его на территорию завода в день открытых дверей? — спросил я.

— Если он гражданин России, то нет, — ответил главный.

Я понял, что с фантазией здесь вообще глухо, и вернулся к себе в отдел. Сотрудницы встретили меня новостью: