О возвышенном

В своем выступлении против теории подражания, в противопоставлении литературы изобразительному искусству и музыке, в своем понимании значения подлинно высокой поэзии он прямо обращается к новому времени, закладывая основы эстетики будущего.

Но трактат «О возвышенном» не перекинул моста от античного понимания целей и задач искусства к современному. Псевдо-Лонгин остался, по выражению одного исследователя, «гениальным пешеходом-одиночкой». Искра, брошенная им, не разожгла пламени. Античность пошла за Дионисием Галикарнасским, Цецилием и за другими ревнителями догм, к числу которых принадлежал, вероятно, и малоизвестный нам Кассий Лонгин, считавшийся долгое время автором трактата.

Трактат «О возвышенном» оказал огромное влияние на формирование литературнокритической и эстетической мысли Нового времени, минуя Средневековье. Открытый на закате Ренессанса, он сразу же привлек к себе внимание. Но многочисленные переписчики, издатели и переводчики XV–XVI вв. не видели в нем «поэтику», т. е. руководство по вопросам словесного художественного творчества. Он сделался «поэтикой» в 1674 г., когда

Н. Буало опубликовал вольный французский перевод, дополнив его спустя некоторое время самостоятельным исследованием, озаглавленным «Размышления о Лонгине». С этого времени к Псевдо-Лонгину стали относиться как к авторитетнейшему теоретику, а его сочинение использовалось для утверждения определенных тенденций в национальной французской литературе. В длительной и острой полемике с Ш. Перро («Спор древних и новых») Буало выступал против нигилистических позиций приверженцев новой литературы и, выражая недоверие к выдвинутому ими принципу спонтанного творчества, искал опору в трактате «О возвышенном». Псевдо-Лонгин посвятил свое произведение борьбе с непреложными истинами и догматическими правилами современной ему античной критики, Буало – этот верный страж французского Парнаса – возводил в догмы отдельные принципы античной поэтики, прежде всего на материале Псевдо-Лонгина, и искал в них одно из главных средств обуздания фантазии художника.

Более длительным и значительным было увлечение трактатом в Англии. Д. Драйден и А. Поп цитировали Псевдо-Лонгина и руководствовались им. А. Поп даже сочинил хвалебную оду в честь его. Д. Свифт в стихотворении «О поэзии» обращался с призывом ко всем читать и учиться у Лонгина, которого он изучил сам по английскому переводу переложения Буало. Последователи классицизма превозносили трактат как идеальный образец литературной критики. В преклонении автора перед великим литературным наследием прошлого – основы прекрасного и возвышенного, – в его призывах изучать литературу прошлого ради ее расцвета в настоящем классицисты находили опору для себя в борьбе за национальную литературу. Теоретики антиклассической эстетики в свою очередь обращались к Псевдо-Лонгину как к авторитетнейшему источнику в борьбе с формалистическими тенденциями классицистов, как защитнику «гениальности» против иссушающих ее «правил».

Отношение к трактату изменилось во второй половине XVIII в. под влиянием идей английского писателя Э. Бёрка, выраженных в его работе «Философское исследование происхождения наших представлений о возвышенном и прекрасном» (1756). Не вопросы литературной критики и задачи литературы и искусства интересовали Бёрка в трактате Псевдо-Лонгина, а понятие возвышенного (йфо£, Sublime, Erhaben), истолкованное в превратном смысле и с противоположных Псевдо-Лонгину позиций. Вместо того чтобы вызывать восторг и удивление, возвышенное должно было, по мнению Бёрка, приводить человека в трепет и заставлять содрогаться перед собственным бессилием. С этих же позиций определял возвышенное Кант, подчеркивая в отличие от Псевдо-Лонгина субъективную природу возвышенного: «Высокое заключается не в какой-либо вещи в природе, а только в нашей душе…» (И. Кант. Критика способности суждения. СПб., 1898. Стр. 122). Так же относился к Псевдо-Лонгину и к вопросам о возвышенном Ф. Шиллер. Трактат «О возвышенном» высоко ценили и неоднократно обращались к нему многие немецкие теоретики искусства (Лессинг, Ф. Шлегель, Гегель), но они были очень далеки от Псевдо-Лонгина как в его толковании возвышенного, имеющего объективную и реальную основу, так и в его понимании природы, способной удивлять человека и воодушевлять на великие дела.