О возвращении забыть

— Ни хрена себе фамилия! — у Холода аж челюсть отпала.

— Офиге-е-ть!

— Атас-с!

— Да ладно-о!

— Не дури, братишка!

— В смысле?! — Никита на миг потерял дар речи. — Давай, Корсар, без шуток!

Сталкер сочувственно продолжал принимать недоуменные вопросы, взгляды, граничащие с испугом и недоверием. Пока народ впитывал и фильтровал услышанное, он слез со стола и прошоркал по направлению к лаборантскому кабинету-аквариуму. Одной ладонью он прикрывал кадык, другой держался за живот. Видно было, что сталкеру поплохело и мучительно больно дается каждый шаг. Он полуобернулся ко всем и хрипло шепнул:

— Извините, я сейчас! Минуту.

— Эй, дядя! Сказал "а", говори "б"! — окликнул его Ден, разводя руки.

— Минуту, иначе я щас кончусь! — сказал Корсар, заходя за дверь лаборантской.

Никто не видел, в чем он там ковырялся и чем бренчал, но через минуту сталкер снова показался, неся в руке завернутый в фольгу предмет.

— Не может быть! Этого не может быть! — шептал ученый, открыв рот и потирая виски и лоб. — Я не мог так просчитаться! Мы не могли ошибиться! Нет. Неужели мы в шестнадцатом году?!

— Да припухни ты там, очкарик! — цыкнул на Мешкова Ден. — Уже два дня тошнит от тебя. Ты, мля, затеял всё это, из-за тебя…

— Отставить, Холод! — прервал злую тираду напарника Топорков, затем посмотрел на Ковальского. — В таком нокдауне я еще ни разу не был! Что я еще не знаю, Подпол? Говори ты!

— Стойте, ребята! Только не собачьтесь здесь! Не место и не время! — прохрипел Корсар, добравшись до стола. — Щас расскажу и сообща разберемся во всём! Потом будете ребусы свои решать да виноватых искать! Мне надо подшаманить себя, пока кирдык не настал с этой радиацией грёбаной!

— Радиацией? Тут что, радиация до сих пор? — зло воскликнул Родион.

— Не понял?! — Балон сплюнул на пол и упер руки в боки.

Видок у толпы был тот еще! В воздухе запахло отрицательной энергией и злом, суровый климат бункера готов был взорваться. Кто-то матерился, другие сетовали на проклятую жизнь и поход, были и такие, кто начал хвататься за ножи, сжимать кулаки и угрожать ученому и Подполу.

— Я сказал, отставить зубоскальство своё! Холод, на место-о! Балон! Всем оставаться на своих местах! Разберемся, — Никита дергался сам и чувствовал, что народ напружинен не меньше его, — Корсар?

— Минуту, командир!

— Ты запарил со своими мину…

— Холод! Заткнись, я сказал! На тебя страна смотрит, народ, девчонка пялится, а ты хуже истерички! Стой там, нетерпеливый ты мой!

Топорков начал кипятиться сам.

Все уставились на сталкера, с нетерпением ожидая окончание его манипуляций и не обращая внимания на ворчащего Мешкова.

Корсар тем временем достал из фольги коричневую грушу, прилёг на столешницу и водрузил диковинный предмет себе на грудь. Сам вытянулся, закрыл глаза и замер.

— Ядрён батон!

— Атас!

— Ни фига се — сказал я се!

Народ разом охнул и шевельнулся, когда эта вещь на сталкере мигнула и налилась оранжевым цветом, причем приятный теплый матовый свет шел изнутри ее и, казалось, прочеркнул все нутро бункера.

Корсар чуть вздрогнул, сморщился, желваки на его скулах заходили, кулаки побелели. Он натянулся в струну, но не уронил грушу. Видно было, что ему больно, что он терпит, может быть, адские мучения.

Даже Мешков ошалело пялился на это представление, забыв про всё на свете. Аж вспотел и онемел от неподвижности. Как, впрочем, и все остальные!

Топорков с Деном переглянулись и снова уставились на источник всеобщего изумления.

Тем временем груша стала ярче, мелко завибрировала и начала медленно вертеться вокруг воображаемой оси, мигая и испуская лучики желтого света, тонкие, как лазер. Множество их пробежалось по бункеру, предметам и людям, словно сканер. Три секунды.

Сталкер снова дёрнулся и расслабился, а волшебный предмет на его груди издал звук, похожий на шёпот. Да-да, груша шепнула что-то и снова стала менять тона.

Через минуту она перестала вибрировать и крутиться, цвет медленно остыл, погас, и вещица вновь стала похожа на крупный зрелый фрукт с полей Херсона.

Молчание и неподвижность сталкера, как и всех присутствующих, длились минуты три. Вдруг Корсар шевельнул рукой, открыл глаза и… улыбнулся. Да, именно так! По его смуглому, недавно больному и уставшему лицу пробежала улыбка, отчего оно сразу стало бодрее, здоровее и светлее.

Люди шелохнулись и придвинулись ближе, чтобы разглядеть мимику сталкера и невиданную штуковину.

Корсар перевел на них взгляд, снова улыбнулся и глянул на грудь. Медленно, словно чего-то боясь, он обернул фольгой грушу и снял её, положив рядом.

— С возвращением на Землю, сталкер! — вдруг произнес Никита, отчего все вздрогнули.

— Приветствую вас, марсиане! — серьезно ответил Корсар, но тут же не выдержал и захохотал. — Ну и рожи у вас всех!

— Мля-я! — выдохнул Холод, расслабляя плечи и кулаки.

— Уф-ф, — сделал то же самое Орк.

— Что… что это было? — залепетал Мешков, поправляя очки.

Народ заулыбался, загримасничал на все лады, посыпались вопросы. Корсар пожал протянутую руку Топоркова, встрепенулся, словно снимая оцепенение и сбрасывая рой мурашек, и облизнул сухие губы:

— Пить хотца!