О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий

Я не знаю, какое будущее ждет Мелани, откроет ли она новый путь в науке, более быстрый и прямой, как она утверждает, станет ли признанным психоаналитиком или закончит где-нибудь на запасном пути. Но мне она оказала чертовски большую услугу, избавив как минимум от двадцати лет хождения по психоаналитикам и кучи сожалений, как у других, которые в конце курса лечения причитают: «Если бы я знал все это раньше, я бы поступил совсем по-другому». Она действовала быстро и не очень ортодоксально, но с невероятной эффективностью. И я вечно буду ей признателен. Не знаю, переспим ли мы в дальнейшем, вполне допускаю, по проблемам переноса[74] она занимает чисто эпикурейскую позицию, не лишенную своей прелести. Только раз живем, верно? А еще может быть, что Мелани, зная большую часть моей жизни и то, как я мучаюсь сейчас, захотела избавить меня от блужданий, от самобичевания и протянула спасительный шест.

* * *

Вот уже шестнадцать дней, как Лена и Ясмина исчезли. Или семнадцать. Какая разница. Вчера мы нашли в почтовом ящике вызов в комиссариат, адресованный Лене. Мы не стали его вскрывать. Возможно, это из-за пропущенного ею контрольного визита. Стелла предупредила Натали. Та ответила, что встретится с судьей и расскажет ему правду, просто-напросто, похоже, это лучший способ защиты, и если хоть немного повезет, он не станет выписывать повестку. Натали также отправила Лене сообщение, напомнив об ее обязательствах и надеясь, что это заставит ее как-то отреагировать и объявиться.

Я только что обошел четыре «Макдоналдса» за три часа и молился о выздоровлении коллеги, потому что достиг порога насыщения и больше не мог видеть клиентов, с радостными лицами жующих свою резину. Я позвонил Марку сказать, что выдохся, и он пообещал, что на следующей неделе я вернусь к привычному ритму. Будь я человеком ответственным, я бы зашел еще в один, но я был сыт по горло и отправился домой. Едва я закрыл за собой входную дверь, как раздался телефонный звонок. Я подошел, думая, что это Натали, но услышал незнакомый женский голос:

– Здравствуйте, это дом мадам Элен Мартино?

– Да.

– Можете ли вы сказать, кем ей приходитесь?

– Я ее сын.

– Позвольте представиться: я Мари Лекоз, старшая медсестра службы интенсивной терапии Госпитального центра в Булонь-сюр-Мер[75]. К нам только что поступила ваша мать.

– Что с ней случилось?

– Проблема с сердцем. Довольно серьезная. Вы должны приехать как можно скорее.

– Я могу с ней поговорить?

– Сейчас она спит. Вы должны приехать. Срочно.

Я тут же позвонил Стелле, попал на автоответчик, не захотел ее пугать, только попросил перезвонить мне. На Северном вокзале я успел на скоростной поезд, снова попытался связаться со Стеллой, опять автоответчик, я был более настойчив и сказал, что это срочно. Оставил еще одно сообщение по дороге и еще одно, когда приехал в Булонь, через два часа с четвертью. Была половина седьмого, когда я добрался до госпиталя, который показался мне огромным, с его выстроившимися друг за другом служебными зданиями, окруженными зеленью. В регистратуре дежурная направила меня на пятый этаж. Сестринская располагалась напротив лифта. Полноватая женщина печатала за компьютером и не стала отрываться, когда я зашел в комнату. На ее бейджике было написано: Мари Лекоз. Она подняла голову.

Мне не пришлось представляться.

* * *

Лена спит в желто-зеленой палате, последней в конце бесконечного коридора, голова ее немного откинута, к левой руке подсоединена капельница и трубка, провода от которой ведут к монитору, где горят мигающие лампочки и какие-то диаграммы, на левом указательном пальце у нее клипса датчика. Она в темно-синей пижаме, неподвижная, бледная, почти белая, ее татуировки кажутся черными. В правом окне виден небольшой лесок, а в левом за полосой старинных зданий угадывается море. Медсестра проверяет аппараты, меняет настройку капельницы.

– Прохожие нашли ее утром в Центральном парке в полубессознательном состоянии. «Скорая» прибыла очень быстро. У нее случился инфаркт. Мы дали ей морфин, чтобы снять боль, и оставили под капельницей до завтрашнего утра. Старший врач сейчас зайдет, она даст вам больше информации.

Медсестра выходит, я пододвигаю стул к правой стороне кровати, сажусь, беру ее за руку, она совсем холодная. У Лены покрытый испариной лоб и мраморная кожа. Мне трудно осознать, что она без сознания, я вглядываюсь в ее лицо, словно она меня разыгрывает, сейчас откроет глаза и вскочит, но она не шевелится. Я держу ее ледяную руку в своей, чтобы передать немного тепла, чтобы она почувствовала, что я здесь, с ней. Ближе к восьми часам звонит Стелла, я выхожу в коридор.

– Где ты? – спрашивает она.

– Почему ты не перезвонила мне раньше?

– У меня не было ни минуты, я решила, что мы увидимся вечером. Что происходит?

Я все рассказываю; слышу фоном ресторанный шум, мне приходится все время переспрашивать, здесь ли она, Стелла говорит: «Да, продолжай». В конце повисает долгое молчание.

– Почему ты не предупредил меня раньше?

– Да я без конца оставлял тебе сообщения.