О связях как таковых

Из того, что выше сказано, следует, что та любовь, которая нашу любовь вызывает, и та страсть (appetitum), из-за которой страстно стремятся к чему бы то ни было, есть средняя величина (medium) между добром и злом{63}, безобразием и красотой, и в то же время (не будучи лишённой ни безобразия, ни красоты) приобщаясь и сообщая себе [необходимые качества], она может являться и благой и прекрасной. Любовная привязанность (vinculum) берёт начало (exsumitur) согласно всеобщему закону (secundum rationem communem) из активного и пассивного [начала] (activo et passivo). Благодаря этому закону, все вещи, будучи действующими или претерпевающими действие извне (sive agant sive patiantur) или же и то другое одновременно, желают упорядочиться, слиться, объединиться и осуществиться (ordinari, copulari, uniri et perfici) в той мере, в какой природа вершит устроение, связь, единство и осуществление (ordinem, copulam, unionem et perfectionem operatur), и без этой привязанности не существует ничего, так же как и не существует ничего без природы. Это не значит, что любовь обозначает несовершенство, когда её можно видеть в материи и хаосе, ещё лишённых упорядоченного облика, [нет], всё, что зовётся любовью в хаосе и этой выдуманной ими материи, оно и зовётся совершенством (perfectio), всё же, о чём говорится, что оно ещё не существует, что оно несовершенно и неупорядоченно, по смыслу и любовью не является. Ясно, что любовь всегда совершенна, и её привязанность (vinculum) всегда взывает к совершенству (perfectionem contestetur){64}. Когда с любовью вожделеет стать совершенным [и завершённым] (amat perfici) то, что совершенства ещё пока лишено, вожделеет оно этого из-за несовершенства, но движимо уже не им (per imperfectionem, sed non ab imperfectione), а неким причастием совершенству, свету божества и предмету какой-то возвышенной природы (a perfectionis participatione quadam et lumine divinitatis et eminentioris cuiusdam naturae obiecto), и тем сильнее, чем более страстным является это желание!{65} Ибо выше пылает (flagrat) [пламя] любви у того, что совершеннее, чем у несовершенного. Совершеннейшее же начало есть то, что желает стать всем и устремляется (fertur) не к отдельному образу и даже отдельному совершенству, но к форме и совершенству всеобщим! Таким образом и существует в мироздании материя, вне которой нет форм [и образов сущего], в коей власти, стремлении и расположении (potentia, appetita et dispositione) и существуют все формы, и которая в пределах своих в неком [вечном] чередовании (vicissitudine quadam) принимает в себя все формы, не имея сил принять одновременно два лика. И потому материя есть нечто божественное, ибо форму считают чем-то божественным, а форма есть либо ничто, либо что-то материи причастное. Вне и без материи лишь ничто, возможность же осуществить и возможность стать (posse facere et posse fieri) суть одно и то же, и обе они имеют твёрдую опору на целостной основе (individuo uno consistunt fundamento), вместе и в бытии и небытии обладающее властью всё осуществить и обладающее властью всем стать (simul datur et tollitur potens facere omnia cum potente fieri omnia). Неотделима от них и материя как абсолютная простая потенция (пусть даже это и потенция в вещах как единичных, так и составных, как и материя-акциденция, так заворожившая и разумение и рассудок перипатетиков, а также их закутанных в монашеский капюшон последователей{66}), о чём мы подробно сказали в работе о «О бесконечном и Вселенной» и ещё подробнее в диалогах «О начале и едином»{67}, заключив, что совсем не глупым было рассуждение Давида де Динанта и Авицеброна{68}, имеющееся в его книге «Родник жизни» заимствованное у арабов, которые осмелились даже назвать материю «Богом».

Глава XVI Сравнение привязанностей