О-О

Возможно, они носили стихийный характер – известно ведь, что к любому спросу на запретный продукт рано или поздно пристраивается криминальная крыша. Но существовали и другие версии. Полиции вовсе не улыбалось еженедельно выезжать в заброшенное здание за очередным погибшим подростком. Сторож из частной фирмы в ответ на предъявляемые претензии улыбался и крутил пальцем у виска – за такую зарплату только сумасшедший станет вылезать из будки. Настоящая, не фиктивная охрана стоила слишком дорого. В этой ситуации мелкий бандит Барбур и его шпана, поселившиеся на девятом этаже корпуса Би, выглядели вполне подходящим решением. Слишком подходящим, чтобы быть случайностью.

Цахи Голан увидел Комплекс вечером, в сумерках. До этого Боаз долго названивал какому-то Шимшону, ругаясь и выторговывая более удобное место и время встречи. По-видимому, аргументы Шимшона оказалось намного весомей, потому что в итоге парням пришлось долго добираться автобусами до городской окраины, а потом еще дольше ждать на тремпиаде вблизи последнего блокпоста. Наконец подъехал обшарпанный форд-транзит с эмблемой табачной фабрики.

– Раньше не мог? – мрачно спросил Боаз, устраиваясь на сиденье. – Цахи, это Шимшон. Знакомство, опасное для здоровья. Минздрав предупреждает.

И в самом деле, внутри транзита остро воняло табаком, дизельным выхлопом и потом. Шимшон, мосластый долговязый мужчина на шестом десятке, запальчиво крутанул головой.

– А вот не мог. Не всем же баклуши бить, кто-то и работать должен… – он кивнул на приборный щиток, на глухо бормочущее радио. – Во, слыхали? Биржа опять падает. Копишь, копишь, работаешь, работаешь, а потом – вжик! Мать их так…

Он выругался, отер рот грязной ладонью и больше уже не замолкал, брызжа слюной и энергично потряхивая длинными седыми космами. Боаз не отвечал; Цахи тоже не слушал. По обеим сторонам пустого шоссе тянулись желтоватые холмы с редкими кучками домов и тонущими в мусоре бедуинскими стоянками; тут и там уже светились зеленые огоньки минаретов. Неожиданно Шимшон свернул на обочину:

– Приехали!

Цахи недоуменно взглянул на Боаза: вокруг не было ничего, что объясняло бы остановку, – ни здания, ни перекрестка. Боаз кивнул:

– Отсюда ближе. Вылезай.

Они спрыгнули в дорожную пыль.

– Эй! Погодите… – повозившись в фургоне, Шимшон выбросил наружу туго увязанный рюкзак. – Вот, подарочек для Барбура.

– Нашел носильщиков… – недовольно буркнул Боаз, поднимая мешок.

Шимшон осклабился.

– Тебя подвезли? Подвезли. Вот и плати, пацан.

А ты как думал? В Комплексе забесплатно только собаки лают…

– Запомнил, Цахи? – сказал Боаз, глядя вслед отъехавшей машине. – Про забесплатно? Такие тут правила, братан…

Цахи кивнул:

– Везде такие. Пошли, что ли?

Следуя едва заметной тропинкой, они обогнули холм и остановились. Впереди, на расстоянии полукилометра пути, высилась темная масса Комплекса. Солнце село около часа тому назад; на кромке гор Биньямина, как слюна на губах, еще пенился его исчезающий, пузырящийся след. Ребята заходили с востока – возможно, поэтому огромное здание, торчащее между ними и умирающим вечерним светом, казалось бездонным провалом, черной прямоугольной дырой, грубо вырубленной в плавном, волнистом, нежно очерченном мире.

Боаз поежился.

– Молчи, – сказал Цахи. – Еще раз спросишь, хорошо ли я подумал, получишь по зубам. Будь там хоть ад, к мамаше я не вернусь. И в тюрягу тоже.

Он с отвращением понюхал руки.

– До сих пор табаком воняют. Сколько мы в этом фургоне просидели? Полчаса, даже меньше…

– Этот старикан на табачную фабрику работает, – пояснил Боаз. – А заодно подвозит посылочки для Барбура. С такой вонью можно собак не бояться. Что хошь вози – хоть траву, хоть гашиш – хрен учуют…

К проволочному ограждению подошли уже в темноте. Боаз позвонил по мобильному; через четверть часа в глубине двора вспыхнул луч фонаря, замелькал, задвигался, прочерчивая косые линии по земле и по грудам строительного мусора, приблизился, нашел ребят у забора и, надавав им пощечин, черканул указующе:

– Чего встали? Давайте сюда, к проходу.

За оградой ждал щуплый невысокий парнишка, по виду – их ровесник. Ступая за ним след в след, Цахи и Боаз миновали захламленный двор, вошли в здание и стали подниматься по лестнице – голой и узкой, без перил, словно растущей из темноты в темноту, подвешенной к темноте, парящей над нею. Последняя лестничная площадка перетекла в коридор. Здесь тьма то и дело уступала, отпрыгивая к стенам, вылетая в неожиданно открывавшиеся провалы оконных проемов – там, далеко внизу, виднелась реденькая цепочка шоссейных фонарей и тусклый прожектор над сторожевой будкой. Еще одна лестница, еще один коридор – и впереди забрезжил желтоватый мерцающий свет.

4