О ностальгии

Но Юру не сильно волновало смятение Коли, он взял его дешёвые сигареты, закурил, и начал рассказывать, как очутился в прошлом, как вновь влюбился в Майю, как разбогател, и как почти всё потерял. Юра давно не курил, поэтому не коньяк, а сигареты повлияли на то, что он очень быстро пришёл к невменяемому состоянию. Но он не перестал восторженно рассказывать о своих приключениях. Коля же сидел на табурете в летних шортах, на которых были нарисованы пальмы, и задумчиво курил, медленно опрокидывая в себя стаканы коньяка.

— Понимаешь, это ад какой-то, — распалялся Юра. — Ад кромешный! Я Майю люблю очень, но что-то не стоит у меня на неё больше. Тут ещё Светка подвернулась. Помнишь, Асю, Аську? Так вот, это её сестра! Прикинь, Мексика! Не зря Илюша Чёрт поёт: «мир наш настолько мал, что глупо говорить прощай», слышал эту песню? Так вот, Света зажгла во мне огонь, но я чувствую, что я ей так глубоко в сердце не нужен. Ей что со мной, что без меня. А Майя, она нуждается во мне! И мне хорошо, когда ей хорошо! Мне нравится служить ей, как бы я не ворчал! Как бы не выбрасывал миллионы коту в задницу! Понимаешь?

— Время летит, как говно из собаки, — сказал Коля и выпил.

И его затрясло. Сначала, несильно, потом сильнее. Но Юра не стал на это обращать своего внимания.

— А мне даже выговориться некому было, понимаешь, выговориться! — сказал Манин. — Жить на два фронта, это ад! Спишь с одной, думаешь о другой, потом наоборот. Спишь с другой, думаешь о первой. И обе стараются, но обе разные. За одной надо бегать, другая бегает за тобой. Запутался я. Это ад, понимаешь?

— Мне зарплату задержали, — хмуро сказал Коля. Его всё ещё трясло, с его ноги даже тапочка слетела. — Вот это ад. Без зарплаты жизнь ад. С маленькой зарплатой жизнь тоже ад, только чуть попроще. Я раньше никогда не крал…

Юра смотрел на друга и понимал, что тот ему не менее противен, чем дяди-рибаи и тёти-стриплоины. Коля стал отвратителен. Либо он совсем опустился, либо у него просто чёрная полоса. И Коля Юре никак помочь не мог. Сейчас, по крайней мере.

Манин медленно встал с табуретки, поднял с пола своё пальто, надел его, поискал в кармане наличку. Нашёл тысяч семь-восемь, положил их на грязный стол, и прошагал в прихожую к незапертой двери.

— Спасибо, брат! — стуча зубами, сказал ему вслед Коля.

Юра без приключений доехал до дома. Но он не помнил как.

Дома он застал идеальную чистоту, которую тут никогда не было. Пустые полочки в ванной комнате, пустые стены — их с Майей фотографии аккуратно лежали в мусорном ведре на кухне. Там же, только на столе, лежали ключи с брелоком в виде смешного кота. И Юра расплакался, разрыдался. Горькая водка не лезла в горло, зато сигареты тлели одна за другой. Он вспомнил своё несчастье одиночества, когда только пил и курил. Теперь в один вечер всё вернулось. Он специально купил дешёвой водки и сигарет, чтобы быть как-то ближе к дну, что ли…

Когда он немного успокоился и кривыми ногами пошёл в спальню, он ненадолго «завис» в прихожей, рассматривая свою обувь. Туфельки, кроссовочки и мягкие тапочки уехали вместе с хозяйкой. Вместе с Майей уехал и уют, осталась только горечь.

Манин не стал ложиться на их огромную, аккуратно заправленную постель. Он лёг на белый ковролин, рядом со шкафом, и уснул.

Утром Юру трясло не меньше, чем Колю Стаканова вчера. Манину стало интересно, выжил ли его друган вообще. Но проверять он это не собирался. Мужчине было чем похмеляться, и он это сделал.

Дрожь прошла, но появилась какая-то тягучая боль в груди, которая долго не проходила и не снималась алкоголем. Тогда Юра нашёл в аптечке нитроглицерин, выпил его и набрал номер Майи. Та долго не брала трубку, но потом он услышал её родной голос. Он так привык, что она всегда на позитиве, что не сразу смог принять её строгого, серьёзного тона.

— Май, я сдохну без тебя, — сказал он, и его начало знобить.

Правда, боль в груди прошла. Когда они в первый раз расставались, здоровья у Юры было больше.

— Не надо, успокойся, — сказала Майя, не проявляя эмоций. — Не забудь созвониться с адвокатом, хорошенько подготовься. Всё, о чём мы по этому поводу договаривались, в силе.

— Чёрт. Май, давай не будем об этом.

— По поводу «Майского». Я делаю документы на закрытие проекта. Рабочие с объекта уехали, осталась охрана. А завод хотят купить. Только очень дёшево.

— Май, может… нам надо разобраться, — невнятно прокартавил Юра.

— Ты не в форме. Позвони, когда сможешь говорить по делу.

Майя положила трубку. А Юра схватился за бутылку.

Вечером он позвонил Свете. Та отругала его, а он отругал её. Девушка сказала, что уходит из «Версаля» и его жизни, на что Манин пожелал ей «скатерчатой дорожки». После этого разговора, подробности которого он тут же забыл, он разбил телефон и продолжил пить.