О них не упоминалось в сводках

Произошло то, чего мы опасались. Ожили опорные пункты противника на высотах юго-восточнее Мишкино.

Откуда-то с юго-запада открыли огонь несколько вражеских батарей.

1-й батальон попытался подняться в атаку. Некоторые бойцы добежали до проволочных заграждений. Но гитлеровцы ударили навстречу из автоматов и пулеметов. Заработали минометы противника.

— Эх, пропал батальон! — с болью в голосе воскликнул Бураковский. — Дай по Мишкино огня побольше!

— Нельзя, товарищ полковник. Пехота залегла перед самыми проволочными заграждениями, своих перебьем.

— Тогда прибавь огня на фланге, по высотам!

— Туда бьют пять батарей и бронепоезд. Сами видите, все высоты в разрывах. Резерва у меня нет. Не снимать же артиллерию с огневого вала!

— Нет, этого делать нельзя. Вот положение!

Трудно было следить за боем 1-го батальона. Роты, несмотря на усилившийся огонь, пытались преодолеть последние сто метров, отделявшие их от противника. Люди падали, сраженные пулями и осколками.

Одна рота все-таки ворвалась в траншею. Но поддержать смелую атаку не удалось. Вражеская минометная батарея преградила дорогу другой роте, бросившейся на выручку товарищам. А в траншее шла неравная схватка, рота отражала контратаку за контратакой и погибла почти вся.

Фланговым огнем со стороны Мишкино и с господствующих высот юго-восточнее этого пункта противник простреливал наши боевые порядки. Вражеская артиллерия прижимала к земле атакующую пехоту. После неудачных попыток овладеть Мишкино командир бригады отказался от захвата этого опорного пункта. Все усилия решено было перенести на Тортолово.

— Пошли в батальоны, разберемся, в чем там дело, — сказал мне Бураковский.

Километр пути мы преодолели с трудом: в некоторых местах укрывались от вражеских снайперов, иногда шли кустарником, иногда делали перебежки или переползали опасные участки. Когда добрались до хода сообщения, стало легче.

Командир 3-го батальона майор Яркин доложил обстановку. Его роты захватили только часть первой траншеи противника. Я ожидал, что Бураковский гневно обрушится на майора. Но полковник только сказал хмуро:

— На учениях отличные оценки получали, а в бою не вышло… Готовьтесь к штурму Тортолово. Завтра оно должно быть в наших руках. — И, обратившись ко мне, добавил: — Давай-ка еще раз посмотрим на Тортолово. Надо подумать, как его штурмовать.

Мы высунулись из укрытия и стали разглядывать местность. Метрах в четырехстах от нас грохотали разрывы. Это вражеские минометчики обстреливали свою бывшую траншею. Отдельные мины залетали и к нам.

Слева, со стороны железнодорожной насыпи, по нашей траншее начало бить прямой наводкой 105-миллиметровое орудие. Стреляло оно болванками, которые были опасны только при прямом попадании. Но когда огромный кусок металла со страшным визгом скакал вдоль траншеи, все прятались кто куда мог.

— На испуг, проклятый, берет! — сказал командир бригады, поднимаясь со дна окопа, после того как болванка пролетела над нами.

Заработал вражеский крупнокалиберный пулемет. Пули со свистом ударялись о бруствер, и нам пришлось на время прекратить наблюдение.

— Морозов, прикажи артиллеристам, пусть разделаются с этими мерзавцами, — распорядился Бураковский. — Нас бьют, а твои пушки молчат.

Артиллеристы будто услышали слова полковника. Неподалеку ударили сорокапятки из 1-й батареи. На наших глазах пулемет и орудие противника были подавлены. Бураковский вызвал к себе командира стрелявшей батареи. Им был старший лейтенант Макуров.

— Сколько еще целей подавила батарея? — спросил Бураковский.

— После артподготовки три дзота и четыре пулемета на открытых площадках. Стреляли и по пехоте в траншеях, — доложил Макуров. — А две цели сейчас подавили.

— Это я видел. Хорошо стреляли! Потери в батарее большие?

— Один расчет вместе с орудием полностью выведен из строя.

— Отличившихся в бою представьте к награде. Можете идти, продолжайте уничтожать противника!

— Есть, товарищ полковник!

Отойдя с Макуровым в сторонку, я расспросил его о действиях батареи. Он накоротке рассказал о боевых делах расчетов всех орудий, огорчался большими потерями в личном составе.

Очень тепло отозвался Макуров о своем замполите старшем лейтенанте А. П. Куце, который неотлучно находился на огневых позициях орудий.

— Час назад подхожу я к нему. Он стоит прислонившись к стенке окопа. Спрашиваю: «Как дела, Саша?» — «Все в порядке. Мы научим фашистов уважать наших артиллеристов». Отошел я, обернулся, а Куц уже на земле лежит. Он, оказывается, скрывал, что ранен. А ведь у него только одно легкое, другое удалили еще после первого ранения. Беречься бы ему надо…

Во 2-м батальоне положение тоже было незавидное. Пехота не смогла продвинуться вперед и овладеть всей траншеей противника. Бойцов прижимал к земле минометный огонь, а при попытках подняться в атаку гитлеровцы пускали в ход пулеметы.

— Прекратите бесполезные атаки! Так всех людей погубим! — приказал Бураковский командиру батальона майору В. Н. Бирюкову. — Надо готовить все заново. Наступление продолжим с утра.