О ней и о ней

- Усиевич Вениамин Залманович, 1899 года рождения, уроженец города Витебска, выкрест. Происхождение буржуазное. В 1916 году закончил 1-ю городскую гимназию. В тот же год поступил в Алексеевское военное училище в Москве, откуда выпустился в 1917 году прапорщиком в пехоту. На фронтах империалистической не был. В декабре семнадцатого бежал из Москвы на Урал, дезертировал. В 1919 году примкнул к Колчаку. Командовал взводом и ротой.Имеет от Колчака орден и повышение в чине за уничтожение складов продовольствия при отступлении белых из Уфы.

Срубов говорит уверенно, как по послужному листу читает.

Допрашиваемый молчит. От неожиданности даже головой кивает, подтверждая. Он в руках у Срубова....

а тот продолжает методично:

- Также при отступлении с Урала и в Сибири под руководством полковника Крутаева участвовал в порках, истязаниях красноармейцев и крестьян, в поджогах сел и деревень... Подпишите протокол.

Усиевич безвольно подходит к столу и, взяв из рук Срубова чистенькую ручку из слоновой кости, не читая, подписывает протокол.

Срубов прячет бумагу в портфель. Небрежно бросает:

- Следующего...

А об этом ни слова. Что был тут Усиевич, что нет.

Усиевич отходит пару шагов от стола и тут до него доходит, что он сам себе, только что, подписал смертный приговор. Резко обернулся, сделал шаг навстречу Срубову, и вдруг неожиданно ломает руки, падает на колени и в истерике кричит:

- Умоляю, пощадите! Я буду вашим агентом! Я вам всех выдам!

Срубов - конвоирам:

- Оглохли... Я сказал - следующего.

Конвойные, волоча ноги, вытаскивают Усиевича из кабинета, а тот все кричит:

- Я же всех выдам! Я - полезный! А-а-а-а-а!!!

Следующий капитан-артиллерист. Открытое малороссийское лицо, прямой уверенный взгляд.

Срубов сразу заговорил:

- Долго у белых служили?

Капитан:

- С самого начала.

Срубов:

- Артиллерист?

Капитан:

- Артиллерист.

Срубов:

- Вы под Ахлабиным, случайно, не участвовали в бою?

Капитан:

- Как же, был.

Срубов:

- Так это ваша батарея возле деревни в лесу стояла?

Капитан усмехнулся:

- Моя.

Срубов засмеялся:

- Ха-ха-ха-ха...

И расстегивает френч, нижнюю рубаху.

Капитан удивлен, но сдержан.

Срубов хохоча оголяет правое плечо:

- Смотрите, вот вы мне как залепили...

На плече три розовых глубоких рубца. Плечо ссохшееся.

Срубов:

- Я под Ахлабиным ранен шрапнелью. Тогда комиссаром полка был.

Капитану вдруг стало не по себе, волнуется. Крутит длинные усы. Смотрит в пол. Хорошего не ждет.

А Срубов ему совсем как старому знакомому:

- Ничего. Это же в открытом бою.

И подписав постановление об освобождении, протянул.

- Вы свободны.

Расставаясь обменялись долгими человеческими взглядами.

Оставшись один Срубов закурил. Улыбнулся и на память записал в карманный блокнот: “Капитан Мусиенко”.

Из соседней комнаты послышалась возня. Заглушенный женский крик. Срубов прислушался. Снова крик, который жмут обручи пальцев. Крик в щели между пальцев рук.

Сцена 83. Коридор ГубЧК. Ночь.

Срубов в коридоре. Дверь его кабинета нараспашку. Из неё в коридор яркий свет в коридор.

Срубов метнулся к соседней двери. На ней табличка:

ДЕЖУРНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ

Дернул - заперто.

Постучал - руке больно.

Застучал револьвером:

- Товарищ Иванов! Откройте, взломаю!

Не то взломал, не то Иванов сам открыл.

Сцена 84. Кабинет дежурного следователя. Павильон. Ночь.

Черный турецкий диван. На нем подследственная Новодомская. Белые голые ноги.

Белые клочки кружев.

Белое несвежее белье.

И лицо... Уже обморок.

А Иванов, весь красный, мокро потный.

Френч и брюки расстегнуты. Из под них нательная рубаха белая кричит.

Сцена 85. Кабинет Срубова. Павильон. День. Зима.

Арестованный Иванов без ремней и оружия и Новодомская в кабинете Срубова. У левой стены рядом в креслах. Оба бледные. Глаза большие черные.