О хирургии и не только

В нашей хирургической деятельности нам очень не хватало анестезиолога. Это ограничивало и затрудняло проведение сложных хирургических операций. Я не открою Америку, если скажу, что местная анестезия раствором новокаина очень хороша при небольших операциях, мелких травмах, но не для полостных операций. В нашей стране местную анестезию в деталях разработал, применял сам и широко пропагандировал академик А.В. Вишневский. Он, безусловно, корифей, большой хирург, но его местная анестезия значительно задержала развитие хирургии в нашей стране. Весь мир уже широко применял различные виды ингаляционного наркоза, что значительно расширило объем хирургических вмешательств, а мы в этом сильно отставали. Мне рассказывали, что сам А.В. Вишневский начинал все операции (даже в грудной полости) под местной анестезией, но в конце концов не выдерживал стонов пациентов и тогда говорил своему анестезиологу: «Введите ему какого-нибудь дерьма, чтобы он не орал» – и продолжал операцию при нормальном общем наркозе. Я тогда больших операций не делал, а такие мои операции, как аппендэктомия, грыжесечение, холецистэктомия, остеосинтез и тому подобные, протекали почти безболезненно под местной анестезией. Но однажды мне довелось поработать анестезиологом. Мой коллега заинтубировал больную и начал операцию в брюшной полости. Уже не помню, что именно он делал, но меня поставил на проведение наркоза. Это я делал в первый и, к моей радости, в последний раз. Все шло гладко, но тут я заметил, что у больной расширяются зрачки. Я кричу: «Генка, зрачки расширяются! Что делать?» А в ответ: «Да иди ты… У меня тут свои проблемы!» Очень помог. Я никуда не пошел, а просто увеличил дозу эфира. Все прошло гладко и у меня, и у него, и, главное, у пациентки.

Помимо хирургии я на полставки заведовал отделением переливания крови. Отделение было «крупным» – я и медсестра, но вдвоем мы выполняли довольно большой объем работы. Наша медсанчасть располагалась высоко в горах, до Фрунзе – 400 километров, единственным транспортным средством были машины, так что нам приходилось во многом обходиться собственными силами. Я регулярно производил забор крови, расфасовывал ее, определял группу и маркировал сам каждый флакон, приклеивая соответствующие этикетки. Проблем с кровью у нас никогда не было, так как штат доноров был вполне приличный. Довольно частый забор и маркировка флаконов с кровью однажды мне очень помогли. Дело в том, что этикетки групп крови разного цвета. II группа – синяя, III – красная… Эти цвета настолько въелись в мое сознание, что я их не мог перепутать никогда. Однажды я оперировал молодую женщину, предполагая, что у нее аппендицит. Вскрыв живот, увидел море крови – оказалась внематочная беременность. Тут же распорядился подключить переливание третьей группы крови. Операция проводилась вечером, других врачей, кроме меня, не было. Я продолжал операцию, медсестра подключила кровь. Внематочную беременность я оперировал первый раз. Операция в целом совсем не сложная, но для тех, кто делал ее много раз. А для первого раза все сложно. Я весь был поглощен своими действиями, но зная, что переливание крови – врачебная процедура, бросил взгляд на ампулу крови и увидел синюю этикетку! Молнией мелькнула мысль, что при III группе крови этикетка должна быть красной! Я не сдержался. «Дура, – заорал я – ты что переливаешь?!» Она мигом отключила систему, принесла нужную кровь. Ошибочное переливание иногруппной крови – всегда судебное разбирательство. Именно по этой статье чаще всего возбуждаются судебные дела против врачей. Меня спас мой хоть и небольшой, но опыт. И еще – Бог помог!

Чтобы показать широкий круг наших обязанностей, расскажу еще об одном забавном эпизоде. Поскольку штат врачей у нас был ограничен, Гена Жуков на полставки работал еще и судмедэкспертом. А когда он уходил в отпуск, на месяц я оставался на этой должности. И вот в очередной раз я исполняю обязанности судмедэксперта… Где бы я ни находился, я всегда оставлял свои координаты. Как-то я был в кинотеатре, и посреди сеанса раздается объявление по громкой связи: «Патютко, на выход!» Я вышел, меня уже ждал следователь, примерно моего возраста, милиционер и еще какие-то люди. Следователь сказал, что в бане обнаружен труп мужчины. Мы все направились туда. Я лихорадочно вспоминал свои скромные познания в судебной медицине, по каким признакам можно хотя бы ориентировочно определить причину смерти, время ее наступления и прочее. Подходим к бане, там уже толпится народ. Первым в баню входит следователь, с суровой миной на лице осматривает, нет ли следов, проверяет окна. Все очень сосредоточенны. Заходим в саму баню, видим, лежит голый мужчина, предположительно – труп. Я наклоняюсь над ним, и – о, ужас! – на моих глазах он медленно поднимается, растерянно озирается вокруг и спрашивает: «Мужики, а что вы здесь делаете?» Оказывается, он немного перебрал и заснул, а собутыльники ушли, оставив его одного. Мы вышли из бани под дружный хохот собравшейся толпы. На этом моя карьера судмедэксперта закончилась.