o fad3c0960b610c79

опирается на иную методологическую базу. Нам, - он с гордостью, как показалось

Лобову, выделил это слово, - нам интересны глубоко аргументированные выводы, а как можно, например, писать о Второй мировой войне, когда многие архивы по-

прежнему закрыты?

- Так что же, не изучать вовсе этот период истории? – удивился Лобов.

- По мне, так и не изучать! Рябич сказал как-то, что тайна этой войны раскроется

лишь на Страшном суде…

- Да, мы знаем об этой его фразе, - поддакнул Суровин.

- И тем не менее постоянно искал чего-то, выступал порой с неимовернейшими

предположениями. Они, на западе, любят сенсации. Но, простите меня, это не

наука.

Кучин замолчал, взял бокал с вином и выпил немного. Суровин посмотрел на

Лобова и, поймав его хитрый взгляд, встал:

- Спасибо, Илья Матвеевич. Еще раз извините нас. Если что понадобится, мы еще

к вам обратимся.

- Всегда пожалуйста, - ответил Кучин. – И вы меня простите. Обращайтесь,

конечно.

Он вывел гостей в прихожую и закрыл за ними дверь.

- Сейчас же волосы на экспертизу! – распорядился Суровин на улице. - Чтобы к

завтрашнему полудню были готовы! Что-то не нравится мне этот Кучин! Да

подождите вы, Всеволод Никитич, с вашими предположениями! – видя, что

Лобов как-то насторожился, поторопился следователь. - Ведь за научную идею

тоже можно человека убить! Что, разве не было такого в истории?

32

- К сожалению, было, Николай Владимирович.

- Ну вот, - и поглядев на Лобова, сказал уже мягче:

- Дождемся результатов экспертизы, тогда и поговорим.

Лобов понял, что может произойти непоправимое.

- Хорошо, Николай Владимирович, - понуро ответил он. – А вас можно попросить

об одном одолжении?

- Разумеется.

- Нужно проверить, кому принадлежит телефонный номер, с которого Ксении

Рябич звонили сегодня в тринадцать сорок три.

- Хорошо, завтра сделаю запрос сотовому оператору, попрошу пооперативнее.

Давайте так: вы с результатами к обеду ко мне, а я буду ждать вас с определенным

номером. Хорошо?

- Хорошо. Спасибо, Николай Владимирович, - Лобов попытался ответить как

можно дружелюбнее.

Хотя на душе у него кошки скребли.

5.

Около полуночи Лобов сидел за кухонным столом напротив жены и через силу

(через «не хочу», как говорила Ирина) жевал кусочки рыбного филе.

- Я ничего не понимаю, Ирина, - мрачно промолвил он. – Кучин не виноват,

понимаешь, не виноват! Я чувствую это, печенкой чувствую, ты ведь знаешь меня!

Кучин кто угодно – карьерист, серость, подлиза, но не преступник!

- Раз он не виноват, ты сможешь это доказать, - успокаивая, Ирина погладила его

по голове, как маленького капризного ребенка. – У тебя получится. Именно

потому, что я тебя знаю.

- Но сколько копий придется сломать, чтобы доказать это Суровину!

- Ты - докажешь! Ведь есть же еще что-то помимо этих волос?

- Так только, догадки, смутные чувства…

- Так надо развить их, превратить чувства в убеждения, а потом попробовать

подобрать доказательную базу.

- Да я-то подберу. Но как это воспримет Суровин? Знаешь, мне всегда было

нелегко работать со следователями. Ладно Сырцов, он меня знает тысячу лет. А

Суровин? Да и не посмотрит он вовсе на какие-то мои измышлизмы!

33

- Всякая работа есть тяжелый, упорный труд, - возразила Ирина. – И относиться к

нему нужно безропотно, с благодарностью, сам знаешь, Кому. Труд нам во

спасение дается, - она еще раз взъерошила его волосы и ласково заглянула в глаза.

- Надоело мне все, Ириша, - устало произнес Лобов. – Бросить, что ли все да

открыть свое агентство? Хоть никто мешать не будет…

- Вот до пенсии дотянешь, там и откроешь, - категорично отрезала жена. – К тому

же сам знаешь, что частные детективы – по большому счету никто. Если у

милиции власть, сила, то у частных сыщиков что? Пфу! - она дунула на пальцы и

раскрыла их веером.

Они помолчали. Лобов доел филе, поднялся из-за стола и подошел к мойке.

Открыл кран, стал мыть посуду. Ирина о чем-то напряженно думала, глядя на

него.

- Слушай, - вдруг сказала она, словно очнулась. – Сядь-ка.

Лобов удивленно посмотрел на нее, вытер руки и сел на табурет.

- Скажи, ты ведь уже кого-то подозреваешь? Не спрашиваю, кого. Знаю, что могу

сглазить. Но ответь – есть подозреваемый?

- Пока – только чутье какое-то…

- Неважно. Твое чутье, как правило, всегда непогрешимо. Так вот, надо отнестись

к подозреваемым, как к пациентам, например…

- Пациентам? – Лобов вытаращил глаза.

- Ну да! Знаешь, в нашей практике часто попадаются такие пациенты

(алкоголики, конечно), которые всеми правдами и неправдами пытаются

увильнуть от лечения, говорят, что оно им ни к чему, что они и сами могут

справиться с зависимостью. Это и понятно: ни одни алкоголик не признается в

том, что он алкоголик.

- Ты к чему?

- Вот к чему. Во время бесед врач или психолог обычно задает им всевозможные

вопросы, как правило, не относящиеся напрямую к их алкогольной зависимости, но тем не менее могущие приоткрыть какие-то тайники его психики.

Спрашиваешь, например: «Перед уходом из дома бывает ли так, что вы

возвращаетесь на кухню, чтобы проверить, выключена ли плита?» Он понимает, что в вопросе содержится какой-то подвох, чувствует, что сам факт возвращения