постоянством искать вину в себе, а другой – винить окружающих?
- А что это за тетради? – только лишь и спросила девушка вслух, кивнув на сваленные в
углу многочисленные блокноты.
- Здесь раньше жил ветеран. Собственно, этот дом ему и принадлежал. Он погиб при
трагических обстоятельствах и вот оставил после себя записи, - объяснил Яша.
-
О чём?
- Там много буковок. Вроде о советско-финской войне. Сейчас как раз должны зайти
мои знакомые, я хочу попросить их покопаться в этих материалах, вдруг они представляют
какую-то ценность.
- А что случилось с ветераном? Что такое трагическое?
-
Он покончил жизнь самоубийством. Это непонятная история…
-
Почему непонятная?
- Старик вскрыл себе вены прямо на улице. Перед всеми. Записки с объяснением не
оставил…
- Может, он был слишком стар и уже не отвечал за свои действия?
Яша пожал плечами и промолчал. «Он спрашивает себя, что должно произойти с
человеком, чтобы тот перестал отвечать за свои действия? И если человек не отвечает за
свои действия, является ли он в этот момент человеком? Как будто мысленная привычка
Орвокки оказалась заразной».
- Иногда причина событий на поверхности, и копать глубоко не надо, - продолжила тем
временем девушка. – Иногда так бывает.
Тут вдруг затрещало ветхое крыльцо серебряковского дома, и кто-то громко постучал в
дверь, отчего молодые люди одновременно вздрогнули. Яша отправился встречать новых
гостей, а Орвокки зачесалась сильнее.
Шишка смирно лежала на столе и немного подтекала тенью с бочка.
Илья и Вика склонились над ней в раздумьях. Записки с разъясняющим текстом в коробке
и на крыльце не оказалось, а пожилая супружеская пара из Финляндии, снимавшая в доме
одну из комнат, твёрдо заверила, что к посылке отношения не имеет. Похоже, шишка
предназначалась друзьям. Возможно, её подбросили местные дети – Вика настаивала именно
на этой версии. Могла произойти ошибка. Странным было то, как шишка появилась у Вики и
Ильи, и даже сам её цвет. Она успела открыться наполовину, и со всех сторон загнутые
чешуйки будто бы пропитало чем-то буро-красным. До сих пор молодым людям
приходилось видеть зрелые шишки только коричневого цвета.
- Интересно, что они подбросят нам в следующий раз? – поинтересовалась Вика. – Чьё-
нибудь ушко в коробочке? Или отрубленный пальчик маленькой девочки?
- Что за ужасы? – вздрогнул Илья.
-
Так бывает в фильмах.
91
-
Но мы же не в фильме. И потом, кто это «они»?
- Понятия не имею. Если не дети шалят, возможно, маньяк на нас зуб точит.
-
О господи.
-
Или это заговор.
-
Мы тут и не знаем никого толком, зачем кому-то плести против нас заговор?
-
Я знаю не больше тебя.
- У меня такое странное чувство, - признался юноша, - что я уже видел эту шишку…
Или мне рассказывали о ней. Но никак вспомнить не могу.
-
Ну вспомнишь – скажи.
- А как же.
- Слушай, хотела тебя спросить. Я сейчас читаю русские народные сказки – не знаешь,
там где-нибудь зомби упоминаются?
- Это вообще не русское слово, - напомнил Илья. – Зомби образовано от созвучного
африканского слова, оно значило то же – живой мертвец. А вообще современные зомби
прославились благодаря культу вуду – это уже Гаити.
-
А в славянских мифах они есть? В тех же сказках?
-
Под другим названием, возможно. В русских народных поверьях всегда находилось
место нежити, каким-то не успокоившимся после смерти людям. Чёрная кошка гроб
перепрыгнет, или кто-нибудь проклянёт покойного, вот тебе и живой мертвец. Вероятно,
славянский аналог зомби – это упырь. Им становился человек, умерший неестественной
смертью, самоубийца например, или просто кто-то, испорченный нечистой силой. По ночам
упырь встаёт из могилы и убивает людей и животных, жертвы его тоже могут стать
упырями. А выглядит он как налитый кровью мертвец, подойдёт?
-
Вполне. Может, и леший зомби?
-
Леший, скорее, оборотень… Это изначально злой дух леса, к тому же со звериными
атрибутами, хотя он может походить на человека. Но, действительно, встречаются поверья,
что леший – это всё тот же проклятый человек, не упокоившийся мертвец, тут ты отчасти
права, хотя чаще леший – воплощение именно леса.
-
Здесь кругом леса.
-
К чему ты ведёшь?
Вика не ответила на его вопрос, вместо этого она сказала:
- Так странно. Помню, ещё в детдоме нам объясняли, что в этих сказках вся мудрость
русского народа, и они, правда, казались все такими героями, такими ловкими. А сейчас
читаю и удивляюсь, там столько беспричинной жестокости, сплошная халява,
неблагодарность и обман. И это всё положительные герои, но они иногда ничем не лучше
нечистой силы – могут даже хуже. Какая-нибудь Василиса Премудрая запросто, например,
посоветует Ивану убить его конкурента, как будто в этом и есть вся её мудрость. А как они
сказочных животных эксплуатируют! Хоть бы сказали потом спасибо.
- Нравственность – это более позднее изобретение, - засмеялся Илья. – Мы воспитаны в
иной культуре, нам это очень сложно понять и принять. То есть мы вообще не способны