o f2ea2a4db566d77d

Помню что-то такое, вроде как деревья кровью истекали. Не надо туда женщинам

ездить. А местные дальше ближнего леса никогда не заходили. Тут ещё дикий зверь бродит,

забыл?

-

У Яши оружие есть, - громко сказала Вика, но инженер не обратил на неё внимания.

-

Мне за оружие отчитываться придётся, - разжевал ей участковый.

-

Ссыкотня, - вернула ему Вика.

- Возьмите моё ружьё, - предложил Лебедев. – Но лучше бы вам не ехать, я ж говорю.

- Да народ требует, - объяснил Яша, кивком головы указав на терпеливо ждавших рядом

москвичей.

Они больше походили на грибников, чем на следопытов. Проходя к дрезине мимо Ильи и

его матери, Яков язвительно бросил:

- Ах, ох, сачок для бабочек дома забыли.

Через полчаса, наладив механизм и выгнав машину за пределы лесопилки, они двинулись в

путь. Карина Эдуардовна и Илья уселись на скамейку, Яша с Викой вращали рукоятки,

разгоняя дрезину. Все попытки Ильи выполнить мужскую работу Вика отвергла. Заодно она

отняла у Яши ружьё.

Двигались они с постоянными остановками. За многие годы одноколейку завалило

опавшими ветками. Молодёжь слезала с дрезины и оттаскивала их в сторону. Несколько раз

путь им преграждали рухнувшие деревья. На этот случай сторож выдал бензопилу. Работали

быстро и слаженно, но все быстро выдохлись. Карина Эдуардовна кормила ребят вкусными

бутербродами, которые наготовила ещё в Анонниеми. Илья вёз в рюкзаке минеральную воду

в пластиковых бутылках и два термоса, с чаем и бульоном.

Скрип дрезины и визг пилы радовали компанию гораздо больше, чем перерывы на

пикники. Лес выстроился по бокам строгий, сквозь морось и лёгкий туман не тёмно-зелёный,

а почти чернявый. И словно пациенты во время обхода врача, он выставил на обозрение

путникам все свои раны, переломы и отмершие конечности. Часто встречались группы

деревьев вовсе без листвы и даже коры, как гнилые зубы, но цветом и фактурой похожие на

гигантские термитники, они торчали посреди пустоты – территория болот.

- Мама, может, ты всё-таки объяснишь, что происходит? – тихо попросил Илья, когда

они вновь сдвинулись с места. Он прижался к Карине Эдуардовне и заметно дрожал,

173

слишком легко одетый. – Что это за шишки, откуда у тебя карта? Ты вчера так ничего и не

рассказала.

- Илюш, потерпи немного. Я бы сказала, но сама не уверена.

-

Вы всегда так говорите, - крикнула ей Вика, услышав разговор. – Это ваша политика,

да? Когда Симу убили, вы тоже отказались отвечать.

-

А вы, как погляжу, всё такая же смирная, Вика, - ответила ей женщина.

Она повернулась к бывшей пациентке всем корпусом и криво улыбнулась.

-

Симу никто не убивал, - сказала она спокойно.

-

Да, она покончила жизнь самоубийством, слыхала.

Вика оглядела своих попутчиков. Все они, исключая её, носили очки, которые

поблёскивали в тусклом свете дня осевшими на стёклах капельками дождя.

-

Восстание очкариков, - хмыкнула девушка.

-

Лично я отправилась в это путешествие, - сообщила Вика после непродолжительной

паузы, - чтобы наконец узнать, кто была та образина, толкнувшая Симу под поезд. Как

думаете, мне повезёт?

-

Повезёт, - твердо ответила Карина Эдуардовна. – Я расскажу вам прямо сейчас.

Только запомните раз и навсегда – Сима сама выбрала такой конец.

-

Сима… - пропел Яша. – С древнееврейского «услышанная богом». О ком вы говорите?

-

Не перебивай, - оборвала его Вика. – Рассказывайте, Карина Эдуардовна, а я сама

решу, что случилось с моей подругой. Самой близкой в жизни.

- Хорошо… - Карина Эдуардовна села к трудившимся сзади на дрезине Яше и Вике в

пол-оборота и начала свой рассказ. – Эта женщина, которую вы видели в метро, на самом

деле она совсем молодая. Ей сейчас всего тридцать лет. Да, из-за болезни она кажется

намного старше.

-

Что это за болезнь? – уточнила Вика.

- Я не знаю. В детстве она пережила какой-то приступ, тогда врачи не смогли точно

поставить диагноз, но с тех пор лицо её обезображено. Этот случай получил широкую

огласку в конце 80-х, западные врачи предлагали сделать девочке пластическую операцию,

но по неизвестной причине это так и не произошло. Позже она сказала мне, что не жалеет об

этом. Вроде как сама бы отказалась от операции. Понимаете… в детстве она также пережила

сильнейшую психологическую травму. Лена её зовут. Лена Рощина. Алёнушка, как её звали

в советских газетах тех времён…

-

Рощина? – переспросил Яша. – В деревне, которую мы проезжали после лесопилки,

живёт женщина по фамилии Рощина. Правда, Василиса…

- Однофамилица, наверное. У Лены, насколько мне известно, не осталось близких

родственников, да и будь они прокляты, если остались. Её мать изнасиловали в малолетнем

возрасте собутыльники бабки. Та не только не защитила дочь, но приревновала её, в общем

устроила девочке адскую жизнь. Думаю, её постоянно насиловали, она была инвалидом, к

тому же психически отсталая – никому не жаловалась. А в деревне этот вертеп обходили