О чем молчит ласточка

— Не выдумывай, Игорь. — Володя уже подошёл к зеркалу, чтобы надеть галстук, но в последний момент плюнул — свернул его в трубочку и сунул в карман пиджака. — Давай, пока. Сдай, пожалуйста, ключи сам. Уверен, что в этом клоповнике даже не посмотрят, кто сдаёт.

***

Володя ехал в такси и не знал, на кого больше злился. На Машу, которая так не вовремя оторвала его? На чужой скандал, участником которого он теперь стал? Или на самого себя — за всё, что позволил и хотел позволить Игорю с собой сделать?

Он пытался выкинуть из головы навязчивую мысль о том, что, получая удовольствие от причиняемой боли, с помощью этих унизительных ударов хотел избавиться от воспоминаний. Хотел ими выбить из сознания самое ценное, что было в его жизни, самое дорогое. Юру. И паршивее всего было то, что у него это получалось — в какой-то момент он оборвал связь, смог заглушить тот далёкий голос. Он почти опустился до того, чтобы позволить другому человеку, не Юре, овладеть собой, заменить и предать Юру.

Маша ждала его у метро, прячась под зонтиком. Понуро опустив голову, она нервно теребила ткань длинного тёмного платья. Володя удивился — она будто бы смущалась, хотя ещё двадцать минут назад, по телефону, казалась крайне напуганной.

— Что произошло? Рассказывай, — с ходу начал Володя, подойдя к ней. — Ты оторвала меня от очень …

— От чего бы я тебя ни оторвала, это важнее! — перебила его Маша, вскинув на него уверенный взгляд.

Володя удивился такой быстрой смене её настроения.

— Пойдём, — приказала Маша.

«И что ж мной сегодня все помыкают?» — буркнул про себя Володя, послушно шагая следом за ней.

— Куда мы идём?

Они спускались по Сумской. Отсюда ещё минут двадцать, и можно было бы дойти до дома Толи. Но почему Маша пошла пешком? Тем более в дождь.

— Маш? Ты меня слышишь вообще? Что там с Димой, Толей и его отцом?

Она резко остановилась возле филармонии, взглянула на двери, нахмурилась и вновь перевела строгий взгляд на Володю. Он даже предположил, что, возможно, окончательно рехнулся и Маши на самом деле тут нет — она ему или кажется, или снится. Иначе с чего бы вечно неумолкающая Маша ему не отвечала?

— Володя… — твёрдо начала она, но так и не договорила. Протянула к нему руки, застегнула верхнюю пуговицу на рубашке. Володя внутренне вздрогнул от мысли, что буквально час назад эту же пуговицу расстёгивал Игорь.

Вдобавок поправив ему волосы, Маша сказала:

— Просто пойдём внутрь. Я… мне правда без тебя не справиться.

Маша явно темнила, и Володя решительно не понимал, чего она добивалась.

Не говоря больше ни слова, она взяла его под руку и уверенно подвела к дверям филармонии. Толкнула их, с усилием потянула за собой Володю.

Стук её каблуков гулким эхом разнесся по пустому холлу старого здания.

— Маша, какого чёрта? — зло выругался Володя, и эхо тут же повторило за ним. Понизив голос, он прошипел: — Я же говорил тебе, ты обещала…

— Я ничего тебе не обещала — это раз, — таким же шёпотом ответила она, ещё крепче схватив за запястье. Володя, впрочем, не упирался. — А во-вторых, я всё выяснила — Конев...

Она не договорила. Перед ними, как чёртик из табакерки, появился работник театра:

— Соблюдайте, пожалуйста, тишину. Вы опоздали, концерт уже идёт. — Из-за высокой вычурной двери, ведущей в зал, действительно слышалась музыка — одинокой скрипке аккомпанировало фортепиано.

— Извините, пожалуйста, — пролепетала Маша, суетливо роясь в сумочке. — Вот, — она протянула билеты, — пустите нас?

Капельдинер тяжело на них взглянул, нахмурившись, посмотрел билеты.

— У вас крайние места в десятом ряду. Обойдите с левой стороны, — и приоткрыл перед ними двери.

На Володю обрушились звуки музыки. Он сделал шаг в зал, лишь мельком заметив на сцене силуэт мужчины во фраке, стоящего спиной к залу. Маша схватила Володю за руку, со всей своей женской силой сжав его ладонь, будто понимая, что он может развернуться и уйти. Она потянула его за собой, на цыпочках пробираясь между рядами.

Места оказались не ахти какими — крайние в ряду, достаточно далеко от сцены. А Маша ещё и уселась у прохода, будто стараясь преградить Володе путь к отступлению.

Володя рассеянно рассматривал зал, намеренно не глядя в самый центр сцены, чтобы не замечать дирижёра. Поразился величественно возвышающемуся вдоль стены органу — Володя никогда раньше тут не был и не видел такого инструмента. Но сегодня органу предстояло молчать. На сцене под ним расположился небольшой оркестр: духовые, смычковые — Володя в этом не разбирался, — всего где-то двадцать музыкантов. Пока играла только скрипка — из-под смычка лилась медленная, спокойная мелодия. Ей аккомпанировал рояль, стоящий в углу сцены — белый, красивый. А позади него — небольшой хор у нескольких микрофонов. Ещё один микрофон стоял перед роялем, но за ним пока никого не было.