О чем молчит ласточка

Юра оказался в центре всеобщего внимания. Ирина едва ли не допрос ему устроила. В первую очередь интересуясь Германией, она спрашивала о быте, городах, Юрином доме, культуре и кухне, людях, местах и политике. Потом она всё же дала Юре передышку и начала вспоминать «Ласточку». Когда к беседе присоединилась и Маша, Володя стал теряться в именах, фамилиях и событиях. Вскоре поймал на себе слегка недоумевающий взгляд Жени.

Тот кивнул Володе в сторону кухни и сказал одними губами:

— Пойдём выйдем.

Оказавшись на кухне, Женя устроился на табурете возле открытого окна, закурил. Когда Володя сел напротив, резко спросил, выдохнув облачко дыма изо рта:

— А Юра он что, из «этих»?

Володя посмотрел ему в глаза. Помолчал несколько секунд, не сразу сообразив, о чём шла речь.

— Из каких? — зачем-то уточнил он, хотя уже и сам догадался.

В ответ Женя двусмысленно подёргал бровями.

Внутри Володи поднялась волна раздражения. Он стиснул зубы, мысленно спрашивая сам себя: неужели по Юре так заметно? Сегодня Юра выглядел более чем обычно, так каким образом Женя смог распознать в нём гея? Неужели его выдавали повадки? Но если так, то почему же тогда Володя их совершенно не замечал? Неужели настолько привык? И тут Володя ответил сам себе: потому что, в отличие от других, ему всё это нравилось в Юре. Потому что Володя принимал его таким, какой он есть.

Вопрос Жени повис в воздухе. Володя знал, что именно нужно ответить, но не мог набраться решимости и произнести вслух правильные слова. Они с Юрой никогда не обсуждали, что будут делать, если окажутся в подобной ситуации. Однако, помня его рассказ о коллегах и друзьях, Володя точно знал: Юра сказал бы Жене правду.

Но разве не подло было бы говорить только за Юру? Выдать только его тайну, бережно храня свою.

«Нет, не свою, — мысленно поправил себя Володя, — а нашу».

Но Володя не был готов открыться. До этого момента ему в голову не приходило и мысли признаться друзьям! Он никогда не думал, что кто-то из них поставит его перед выбором: признаться или нет. И не планировал, как ответит. И, наверное, именно потому, что Володя не прокручивал в голове эту сцену, он не загнал себя в ловушку страхов каминг-аута. И теперь он осознал, что в этот самый момент не боится ничего.

Глубоко вдохнув, он посмотрел Жене в глаза и выпалил так же быстро, как отрывают пластырь:

— Да, Женя, мы вместе.

Женя уставился на него. Нервно поёрзал на стуле, глупо ухмыльнулся.

— Что? Прикалываешься надо мной?

Сохраняя внешнее спокойствие, Володя мысленно рассмеялся — предсказуемая для Жени реакция.

— Нет, Жень. Я не шучу.

Ухмылка сползла с лица Жени.

— В смысле? Ты… Что?! — он замер с приоткрытым ртом, рискуя уронить прилипшую к губе сигарету.

— Вот так, да. — Володя развёл руками.

— Но как же… — пробормотал Женя. И то ли удивлённо, то ли зло воскликнул: — Тебе что, баб мало?

Осевшая было волна раздражения поднялась с новой силой. Меньшее, чего сейчас хотел Володя, — это объяснять Жене тонкости своих сексуальных предпочтений, в особенности, почему ему мало баб.

— Жень, давай закроем эту тему, — спокойно попросил Володя, вставая с табурета и собираясь вернуться в зал.

— Да блин! Но ты же нормальный мужик, Вова! Да на тебя и раньше девчонки гроздьями вешались, а сейчас так вообще…

— Женя, я прошу тебя, не надо! Это ведь моё личное дело, не находишь?

Когда он вернулся в зал, вся компания вставала из-за стола.

— О, Вов! — воскликнула Ирина. — Ты представляешь, Юра написал для Олечки пьесу!

— Про мою любимую куклу-русалочку, — взвизгнула довольная Олька.

— Мы идём её слушать! — поддакнула Маша.

— Да, я сейчас приду к вам, — натянуто улыбнулся Володя и свернул в коридор.

Он зашёл в ванную, взглянул на себя в зеркало. Помыл руки с мылом, заметил, как подрагивают пальцы. Внутри разлилось странное чувство: тяжесть и обида. Ну а чего он ожидал? Что Женя порадуется за него? Скажет, что всё в порядке, что так и нужно, что ничего необычного не произошло? Раньше Володе казалось, что открыться кому-то — это сбросить с души камень. Или хотя бы кусок камня. Но почему же стало только тяжелее?

Когда он зашёл в комнату Ольки, та неуверенно бренчала на пианино, слушая Юрины объяснения. Он придвинул к инструменту ещё один стул и, сидя слева, зажимал аккорды. Диктовал, какие клавиши использовать, попутно показывая на исписанный нотами лист.

Ирина и Маша устроились на кровати и негромко переговаривались между собой.

— А во второй части твоя кукла оживает, — сказал он. — Давай покажу.

Он осторожно снял Олькину руку с клавиш и быстро наиграл мелодию — лёгкую и звенящую, будто взмах волшебной палочки.

— Здорово! — воскликнула Олька. — Дай я попробую!

Она значительно медленнее Юры повторила отрывок, пару раз перепутав ноты, но не потеряв от этого воодушевления.

В комнату зашёл Женя. Опёрся о дверной косяк, хмуро посмотрел сперва на Володю, потом на Юру и Олю.

— А дальше что будет? — спросила она.

— А во второй части ожившая кукла-русалочка просит маленькую девочку отнести её к морю.

Олька охнула.

— И что же, ей придётся отпустить свою любимую куклу?

Юра картинно почесал щёку, хмыкнул: