o a8f4e5e3a1273b3b

глаза. В конце она исхитрилась сунуть эту ненавистную бумажку за ворот моего свитера, что было с ее стороны неслыханной подлостью, потом привалилась к стене и, тяжело

дыша, сказала:

- Дайте валидолу.

Я принес с дедовой тумбочки валидол, она отломила полтаблетки, положила под язык и

проговорила, упрямо глядя в стену перед собой:

- Почему обязательно за деньги? Что, я не понимаю? У меня самой сын в больнице... с

желтухой... И Валентина Дмитриевна рассказывала о вашей девочке.

Я вдруг вспомнил ее имя.

- Надя... - сказал я, - может быть, надо помочь? Чем я могу вам помочь? Что нужно?

- Ничего не нужно, - сказала она и заплакала. - Ничего мне не нужно... ничего...

Дело приняло для меня совсем скверный оборот. Я привалился к противоположной

стене и молча смотрел на Надю, не зная, что делать дальше. Наверное, следовало взять ее

тощую лапку и пожать, и погладить, и сказать что-то ласковое, но я сроду таких штучек

делать не умел, и вообще, с женщинами я - швах. Она вытерла слезы и сказала:

- Дайте пожевать что-нибудь. Я с утра на уколах, поесть не успела, а ехать еще в

больницу к сыну на другой конец света.

- Надя! - возопил я, - у нас борщ! И пирожки! Я подогрею.

- Нет, я не успею. Кусок хлеба и что-нибудь... колбасы или сыра... Если можно... Я уже

опаздываю.

Я поскакал на кухню, свернул большой куль из газеты, побросал в него пирожки с

капустой, на которые у бабы несравненный талант, схватил из буфета пригоршню конфет, несколько яблок.

- Ой, я столько не унесу, что вы! - сказала она.

- Унесете, - строго возразил я, набивая конфетами карманы ее куртки.

- До свидания, - она повернулась, чтобы выйти.

- Постойте! - сказал я, - тут... куртка у вас... в известке... - схватил щетку и судорожно

стал тереть рукава ее куртки.

- Спасибо... До свидания.

- Постойте! - сказал я, - когда я вас увижу... в смысле... результатов анализа...

- Вам завтра Валентина Дмитриевна скажет. До свидания.

- Постойте! - безнадежно выкрикнул я. - Я провожу вас!

- Нет-нет, ни в коем случае! - отрезала она. Мы чинно пожали друг другу руки, и она

ушла. Я не выскочил на балкон смотреть сверху, как она переходит через дорогу, хоть

почему-то мне хотелось это сделать, а зашел в детскую. Маргарита лежала на диване

зареванная, изнемогшая от пережитой своей маленькой драмы.

- Саша, - тихо и озабоченно спросила она, - врачуха взяла синий рубль?

Я наклонился и потрогал губами ее вспотевший лоб.

- Саша, - также тихо и грустно проговорила Маргарита. - Давай так играть, как будто ты

был моя собака, а я была твой человек...

* * *

Едва я открыл ключом дверь, в прихожую вылетела клокочущая баба и выпалила:

- Старый дурак! - потом вгляделась в меня в темноте прихожей и сказала жалобно: - А, это ты, Санечка...

Я принялся расшнуровывать туфли.

- Баба, единственно, чем могу тебя утешить, что лет через тридцать я вполне сгожусь

под это определение.

- Ты знаешь, что он сделал? - возмущенно воскликнула баба, - он повел больного

ребенка в кино, на какой-то двухсерийный фильм. Вот, оставил записку. Я только на

партсобрание сбегала, представляешь? Я их только на два часа каких-то оставила!

Прихожу - никого нет. Вот, полюбуйся, он даже ей шапку не надел, в берете повел. Ей уши

продует, а она только после гриппа!

- Ну, не переживай. Может, обойдется...

Сегодня я мотался два раза в тюрьму, пообедать не успел, устал, как пес, но не в этом

было дело. А дело было в том, что на моего веселого Сорокина, которому я уже подписал

обвинительное заключение и собирался передать дело в суд, пришел сегодня запрос из

транспортной милиции.

- Вот, пожалуйста, - сказал мне утром хмурый Гришка Шуст, - я тебя предупреждал. Я

не злорадствую, но, может, хоть это чему-нибудь научит тебя, сердобольного.

- А что случилось? - спросил я, уже по выражению Гришиного лица понимая, что

ничего приятного ждать не стоит. Григорий молча подал мне бумагу и стоял рядом, ждал, пока я прочту.

- Ну, - спросил он, когда я опустил листок. - Приятный сюрприз?

- Гришка, - тихо сказал я, - это ведь он потому такой веселый был...

В запросе сообщалось, что на таком-то километре такой-то железной дороги убит

обходчик такой-то. По некоторым данным, есть основания полагать, что преступление

совершено рецидивистом Сорокиным Ю. А., в настоящее время находящимся под

следствием в таком-то отделении милиции... ну и так далее...

- Еще бы, - усмехнулся Гришка. - Есть разница - вышка или отсидка на малый срок. Ты

созвонись с транспортниками, они его заберут для расследования. Интересно, из-за чего

он обходчика пришил. Из-за документов, наверное...

Я вспомнил, как позавчера прощался с Сорокиным.

- Так помни, Юра, я помогу с работой. Запиши мой домашний телефон.

Он аккуратно, четкими круглыми цифрами записал мой телефон и адрес.

- Спасибо, Саша, - и потряс мою руку. - Ты человек, знаешь... Впервые такого встретил.

Я вышел, и дверь камеры глухо и мертво стукнула - наглухо, намертво, и вот тогда мне

стало тяжело, в тот момент, когда он там оставался, а я уходил по коридору.

* * *

- Не может быть, - сказал я Гришке, - это ошибка. Ну, украл, ну, угнал когда-то