Нулевой мир 7. Мера человек: Выбор

Но война чувствовалась в каждой частице воздуха, в каждой песчинке, пролетающей над барханами.

Послание каждого гонца из Каудграда в окружные деревни было закреплено клятвами Намиба, первого вождя Скорпионов за столько лет, и командора Хораса, обвинившего брата в поклонении Бездне.

Я поднял голову, зажмурившись от солнца. Там, на Небе, сидит Эзекаил — он теперь бог этого Ордена.

Не знаю, и не понимаю, как работают эти клятвы-таблички. Может ли Эзекаил сделать так, что при проверке «слова» оракулом Намиб или Хорас умрут, как еретики?

«Нет, Марк, эти клятвы запечатлены Небом. Эзекаил может лишь… ну…», — Хали замялась.

«Говори», — с интересом подумал я.

«Даже мы, ангелы, не всегда можем постичь возможности богов Целесты. Но Эзекаил точно может заглушить слова, заполнить мысли оракулов шумом, чтобы они не услышали правду».

Я кивнул. Значит, помешать он может. Но и мы не должны сидеть, сложа руки.

Это виделось мне, как некоторая гонка. Оракулы могут получить «плохие» предсказания перед прибытием гонцов, и тех даже не будут слушать, а сразу пустят стрелу в лоб.

А если всё же гонцы добрались без приключений, то оракулы будут пытаться получить ответ от Неба о правдивости «слов» вождя и командора. И услышат сверху неразборчивый ответ.

Вот только гонцов много, и всех не переловят. Насколько я понимал, это самое «разное течение времени», о котором мне говорила всё время Хали, защищало нас.

Оттуда, с Медоса и Целесты, да и с Тенебры тоже, сложно прицелиться магическим намерением. Нужно попасть в точный временной промежуток, да ещё чтоб разум оракула был в это время открыт.

«Марк, я бы проще не смогла объяснить. Ты действительно начал понимать основы Нулевого Мира».

Хали добавила, что бог может накрыть своим «мысленным присутствием» большую область, в то время как ангелам ещё труднее, и приходится работать точечно.

Единственное, мне было непонятно, зачем вообще тогда Инфериор сдался Целесте и Тенебре…

Ведь нужны аурит с корруптом, чтобы высшая мера чувствовала себя тут более-менее, да ещё есть шанс нарваться на нуля-просветлённого, который одним взглядом обнулить может. Или на такую вот частицу Абсолюта, как я, которая не знала, что ангелов убивать каракозом нельзя.

Да, если честно, я не уверен, что ангел выживет, попади он в лапы любой сильной твари, обитающей хотя бы в Горах Ящеров. Или в Паучьих Оврагах…

Спрашивается, зачем высшим мерам Инфериор? Это же всё равно, что грызть кактус.

«Марк, не всё так просто», — вздохнула Халиэль, — «Если не будет высшей власти, закона, то всё быстро придёт к хаосу, к беспорядку…»

Я скривился, слушая рассуждения Хали. Нет, этим меня не проймёшь — войну в Инфериоре развязала не только Бездна.

«Небо всегда стремится к миру».

К такому миру, который нужен ему. Где все сидят на своих местах, и люди покорно упираются в барьер, склонив головы перед непримиримой судьбой. И ожидая в вечности, когда сверху им разрешат подняться.

Истинный ответ уже мерещился мне. Не может всё быть просто так, не могут миры присосаться к другому чисто из вредности. Захватчику всегда что-то нужно.

«Марк, Небо — не захватчик. Это в тебе говорит ересь Бездны».

Нет, Хали. Это во мне говорит логика. Инфериор кормит и Целесту, и Тенебру. Вот только чем?

«Спасибо хоть, что про козни Тенебры ты не забываешь», — с желчью произнесла Хали.

Чувствовалось, что ангел обижена. Ничего, на все её доводы у меня всегда есть аргумент — Халиэль саму в Чистилище направили законы Неба.

«Мог бы и не напоминать. Только теперь мы знаем, что это Аваддон мог помутить разум великому Каэлю».

— Великий мастер, мой командир, — вдруг донёсся голос снизу.

Мы с Хорасом обернулись.

Намиб сидел на склоне бархана, припав на одно колено и смиренно опустив голову, и ждал нашего ответа.

С удивлением я увидел на руке него сокола. Я стал рассматривать птицу, которая сидела на локте. Она пошатывалась, обессиленно опустив крылья, и раскрыла клюв, словно пытаясь надышаться.

Неожиданно мне пришло точное знание, что птицу прислала Безликая Полли из деревни Степных Соколов, что в Красном Приорате.

Чуть ниже на склоне стояла Кицунэ. Я перехватил её взгляд — она знала, чей это сокол. Рыжая Лисица не сводила глаз с птицы, и я готов был биться об заклад, что прилетела она именно к ней.

Не было понятно, к кому пустынник обращается, и я не стал препятствовать Хорасу, когда тот сказал:

— Говори, вождь.