Нулевая область

Похороны Макс не любил, как наверное, не любит их каждый нормальный человек. Чего можно любить в этом деле? Он вспомнил, как ему однажды пришлось не просто поприсутствовать, а поучаствовать в похоронах «по-настоящему».

У одного его хорошего знакомого померла бабка. Знакомый позвонил, попросив помочь, и как только Макс пришёл, он тут же «попал». Нужно было уложить бабульку в гроб.

Бабулька лежала на столе, на белой простыне. Макс несколько секунд просто заворожено смотрел на мёртвое тело, чувствуя внутри страх и какое-то отвращение, но не мог оторваться. Господи, где же человек? – думал он, разглядывая неподвижное, бледное лицо, ввалившиеся глаза, почерневшие губы – Где же человек, когда есть только холодный, бездушный труп?

Рот старушки был приоткрыт, и Макс заметив это, невольно отшатнулся. Ему показалось, что этот чёрный, отвратительный проём ведёт прямо туда, к смерти и стоит только начать вглядываться в него, как смерть тоже обратит на тебя своё внимание. Ему стало жутко.

Поэтому взяться за край простыни, чтобы переложить тело в гроб, стало для него настоящим преодолением. Он, вместе с ещё тремя мужчинами, вцепился в самый краешек, боясь коснуться трупа, и в то же время в его голове появилась другая мысль.

– Нельзя что простынь выскользнула. Нельзя по-любому. Мёртвый требует уважения. Каждый мёртвый.

И он с такой силой сжал кулаки, что они ещё несколько часов после этого неприятно ныли от боли, и ему приходилось сжимать и разжимать их, чтобы не чувствовать эту боль, расплывающуюся от кончиков пальцев почти до плеч.

И с каким-то священным ужасом и уважением он смотрел на пожилую женщину, сестру умершей, которая так просто бралась за бабулькину голову, укладывая её поудобнее на маленькой подушке в гробу.

Потом он нёс гроб. Чтобы пройти к свежевыкопанной могиле, нужно было перешагивать через низкие, по колено оградки и он снова молился только об одном.

– Главное не уронить. Не уронить, чёрт побери, эти похороны.

В общем, далось ему такое участие нелегко, практически мобилизовав все моральные и физические силы.

Выйдя на кухню, Макс увидел сидевшего за столом деда. Дед как раз делал глоток своего чая, довольно морщась. На столе стояла тарелка, наполненная горкой очередными кусочками мяса.

– И откуда он его берёт? – подумал Макс – Кого ж он завалил до нашего приезда?

– Доброе утро, Егорыч – проговорил он вслух – Солнце, вот.

Он улыбнулся.

– Да-а! – дед покачал головой, продолжая довольно морщиться – Великая сила – солнце. Даже когда казалось бы совсем внутри мёртво, а стоит солнышку показаться, так и оживаешь вдруг.

Дед поставил кружку, и улыбнувшись посмотрел на Макса.

– Выспался?

– Да не совсем – ответил Макс – Всю ночь эта чёртова тень снилась. Всё пыталась до меня докоснуться.

– Это ничего, это хорошо. Сон, он помогает от страхов избавляться. Вот так вот переживёшь страх во сне, а на яву уже как-то и привычно. Не страшно даже. Мы вон тоже раньше по ночам краков во снах видели. Все видели. Каждую ночь. И ничего – дед повернул голову и посмотрел в окно.

– Странно как-то – сказал он задумчиво – Солнце и похороны. Не вяжется в мозгу. Зачем смерть? Посмотри, Максимка, ведь сама жизнь в солнечном свете, а тут вдруг – похороны.

Он отвернулся от окна и снова поднял кружку. Макс присел на табурет, взял чайник и налил себе дедова чая.

Чай был горячим, резво дымился, и Макс вдруг заметил, что исходящий от него дух ему нравится. Он почувствовал, что дух этот живой, настоящий. Никаких мёртвых ароматизаторов, никаких добавок, только природная, целительная сила. Он наклонился чуть вперёд, и шумно вдохнул носом.

– Что, Максимка, приятным стал мой чаёк? – добродушно спросил дед.

– Угу – Макс улыбнулся – По-настоящему как-то пахнет.

– А как же ему ещё пахнуть? Всё травка полезная. Каждая в себе частицу солнца хранит, и земли тоже.

– Я вот чего подумал, Егорыч. Плоды не растут, а травка того, размножается как-то.

– А кто его знает? – дед пожал плечами – Чудеса какие, видимо.

– Да-а, странновато как-то – Макс пару раз подул на горячий чай и сделал маленький глоток. Чай приятно согрел горло и живительно потёк по пищеводу. Макс довольно, как и дед, сморщился.

В проёме двери появился заспанный Пашка.

– Всем хэлоу – развязно буркнул он, и подойдя к столу, потянулся к тарелке.

– А чьё это мясо кстати? – спросил он, взяв большой кусок и повертев его туда-сюда – А-то едим уже второй день, а ни черта не знаем. Не крака ли, а Егорыч?

– Да ну тебя, Пашок, окстись – дед махнул рукой – Кто ж эту мерзость есть будет.

Пашка плюхнулся на табурет, жадно откусил, и принялся торопливо жевать.

– Ум – мычал он, вытирая жир с уголков губ – Фкуфно.

– А правда, Егорыч, чьё? – спросил Макс, посмотрев на деда.

– Кабана – коротко ответил дед.

Пашка резко перестал жевать и удивлённо посмотрел на остаток куска в руке.

– Ну надо фэ.