Нуль

- У нас дверь сейфовая, вы же знаете, – тихим голосом сказала девочка. – Ее из ружья не пробьешь. И у папы ни охотничьего, ни какого другого ружья нет. Это мы точно знаем. Даже газового пистолета нет, он бы нам показал. Вот газовые баллончики есть, несколько штук…

- Положим, газовый баллончик тоже не подарок, – пожал плечами Сергей. – Поднесет к щели, прыснет, тут мы с Колей и заплачем горькими слезами. А то и вовсе без глаз останемся.

- Вряд ли, – возразила Лена. – Он, может, и пьяный, но не сумасшедший ведь. Если действительно спит и вдруг проснется, первым делом спросит – кто там?

- А ты ответишь: кто-кто, конь в пальто! – баском подал голос Костик.

Чувство юмора у нынешних двенадцатилетних было совершенно невыносимое.

Наконец на площадке остались только Сергей с Колей. Сергей некоторое время увлеченно колотил молотком по косяку и стене, и вскоре щель стала шириной с палец.

– Хватит,– остановил Сергей сам себя,– а то потом придется не только щель заделывать, но и дверь менять. У нас на это никаких денег не хватит. Вот что, Коля,– обратился он к сыну,– поищи дома какую-нибудь железяку помягче, а я тут похожу, посоображаю...

Дом, в котором жил Сергей, был устроен таким образом, что на каждом этаже, с западной стороны, имелась общественная лоджия – просторный балкон, откуда жильцы проходили на черную лестницу. Окна квартиры, в которой жил Василий Андреевич с семьей, тоже выходили на запад

Сергей прошел на общественный балкон, перегнулся через ограждение и насколько мог осмотрел окна соседской квартиры. Ближайшие два были темные, впрочем, имелось еще одно окно – на торцевой стене, за углом дома. Горит там свет или нет, понять было невозможно.

Сергей подумал, что, будь он помоложе, вполне рискнул бы встать на ограждение лоджии и дотянуться до окна. А то и допрыгнуть. Иасстояние здесь было немаленькое, но вполне преодолеваемре – метр с чем-то. Если утвердить одну ногу на ограждении, а вторую на подоконнике и левой рукой, обмотанной тряпкой, разбить двойное стекло, можно считать, что ты уже в квартире.

Сергей посмотрел вниз. Двенадцатый этаж. Тридцать метров. Сто килограммов живого веса. Плюс заснеженный подоконник. Минус спортивные навыки. Уравнение не складывалось. Точнее, складывалось, но в результате получалось желе на асфальте. Нет уж, обойдемся без акробатических этюдов.

Он перегнулся чуть дальше. Ему показалось, что ближайшее окно квартиры Василия приоткрыто. Ерунда какая-то. Январь на дворе. Впрочем, мало ли что пьяному в голову придет. Может, ему не хватало воздуха. На стекле дрожали слабые цветные блики. Там действительно работал телевизор. Сергей прислушался. Ему почудился голос диктора, и даже долетело что-то вроде «события в Чечне»... По времени совпадает – четверть десятого, как раз должна идти программа новостей.

Сергей был абсолютно уверен, что Василий лежит дома мертвецки пьяный. А может быть, мертвецки – в буквальном смысле. Эту мысль он воспринял довольно спокойно. Слишком много было на его памяти пьяных смертей. Причем вовсе не обязательно от инфаркта или инсульта – эти прелести чаще случаются при похмельном синдроме. А когда человек в глубокой отключке, опасности совсем иные. Двое знакомых Сергея захлебнулись собственной блевотиной. Один вывалился из окна – тоже, видимо, воздуха не хватало. Еще один зарезался, гоняя ножом по своему телу зеленых чертей…

Ему вспомнилась вычитанная где-то история про Джека Миттона, богатого англичанина из Шропшира, жившего в девятнадцатом веке. Этот самый Миттон, благо что член парламента, высасывал ежедневно по восемь бутылок бренди и по восемь портвейна и к тридцати восьми годам пропил все свое немалое состояние – пятьсот тысяч фунтов стерлингов. Последние двенадцать лет жизни он не просыхал ни на минуту. Между тем помер Миттон не то чтобы совсем уж от пьянства. Как-то ночью его охватила неудержимая икота, и несчастный алкаш придумал избавиться от нее посредством шока, с каковой целью поджег на себе ночную рубашку. Прибежали слуги. Митиона погасили. Однако ожоги были несовместимы с жизнью, и член парламента лишился чувств – навсегда. Теряя сознание, он успел произнести: «Ну вот, икота прошла, слава богу».

Воспоминание о выпавшем из окна знакомом заставило Сергея по-новому посмотреть на вещи. Торцевой стороной дом выходил в глухой дворик, и тело, свалившееся сверху, могло пролежать довольно долго, не привлекая ничьего внимания.

Сергей спустился на первый этаж, вышел из подъезда и обошел вокруг дома. На снегу во дворике виднелось лишь несколько цепочек собачьих следов. Ни тела, ни следов падения не было. Он задрал голову. Окно на двенадцатом этаже было темным. Над крышей соседнего дома высилась, излучая волшебное серо-голубое сияние, заиндевевшая Останкинская башня. Небо было чистым. Очень далеко и высоко, помаргивая красным огоньком, среди звезд летел самолет. Думать о смерти не хотелось.