Нуль

Черт, не могу вспомнить ни одной фамилии из прошлого. Наверное, это естественно. Даже их имен в истории не остается. Геростраты остаются, а графоманы – нет. Ну разве что граф Хвостов. Да еще Граб-стрит в Лондоне – и та сохранилась лишь благодаря писателю Джорджу Гиссингу.

Был я на этой улице Писак, специально съездил, когда попал в Лондон. Ничего особенного, улица как улица, называется теперь именем Мильтона. Только такому графоману-путешественнику, как я, могло прийти в голову ее посмотреть.

Может быть, все дело не в писании, а в чтении. Вряд ли из хорошего, вдумчивого, беспокойного – то есть не останавливающегося на уже прочитанном – читателя может выйти графоман. Об этом прекрасно сказал Джордж Майке, он же Дьердь Микеш: «Всякий может писать, но лишь немногие способны читать, и это делает работу писателя чуточку более сложной».

О себе я не могу сказать что-либо определенное: писатель, не писатель… В отношении моей персоны неторопливая история, как ей и положено, еще ничего не решила. И в отношении Синицкого – тоже.

Хотя если он и дальше будет не писать и носить по издательствам свои старые опусы – история распорядится очень своенравно. Она баба, как известно, нечесаная».

||||||||||

Я долго не хотел возвращать эти записи в семью Сергея. Там и дальше очень много обидного для меня. Однако если бы не «Альбенис» с «Альбинони», я вряд ли бы смог разобраться во всей этой истории – даже в том немногом, что мне открылось. Хотя в самих записях никаких ключей, на мой взгляд, нет. Я смог восстановить – и допридумать – события, лишь после того как мы с Сергеем проговорили много-много дней и вечеров – у него дома и в «имении» братьев Токаревых в Жуковке – и одно раннее-раннее утро на моей московской квартире.

Возвращаясь январским вечером домой, Сергей чувствовал себя, как всегда, плохо. Многомесячный недосып, плюс работа по двенадцать часов в день без выходных, плюс застарелые болячки, которых к сорока пяти годам накопился целый букет, плюс категорическое нежелание ходить по врачам, плюс пачка сигарет в день, плюс крепчайший чай литрами, плюс постоянное сидение перед компьютером… – достаточно, чтобы к концу рабочего дня не ходить, а ползать. Вот Сергей и полз домой, мечтая поужинать, посмотреть по телевизору новости, а потом – опять к компьютеру, теперь уже домашнему.

«Полз» – это, конечно, фигуральное выражение, на самом деле до дома его, как обычно, довез издательский шофер Петя, вымотав по пути остатки души дилетантскими рассуждениями о преимуществах «Адоби фотошопа» перед «Корел-Дро» – в графических редакторах Петя считал себя большим докой. Сергей словно сквозь вату дослушал его, выполз из машины, пожелал Пете доброй дороги, втащился в подъезд и вызвал лифт. Ноги слегка дрожали – конечно же, прыгало давление, – а в голове нарастал тонкий свист: просыпалась вечная спутница – мигрень, чертова гемикрания. Ничего, сейчас ужин, потом часик отдыха, и все пройдет.

Еще в лифте он услышал глухие удары – колотили чем-то тяжелым по дереву. Когда кабина остановилась на двенадцатом этаже, стало ясно, что звуки раздаются совсем рядом с квартирой Сергея. А может быть, и в самой квартире. Сергей не особенно встревожился, только разозлился. Скорее всего его жена Катя, дипломированный инженер, опять захлопнула дверь, вынося ведро к мусоропроводу, и теперь кто-то из соседей в который раз пытается взломать замок. Скоро на двери живого места не будет, она и так на честном слове держится, знали бы только воры… Однако их квартира оказалась незапертой, наоборот – дверь была распахнута настежь, и свет, изливавшийся из прихожей в полумрак лестничной площадки, падал на странную группу, застывшую в тупичке, куда выходили двери двух квартир. Коля, старший сын Сергея, мрачно рассматривал косяк соседской двери, рядом на табуретках совершенно недвижно сидели соседка Лена и ее дочь, а спиной к Сергею стояла Катя.

– Теперь у вас дверь захлопнулась? – невежливо осведомился Сергей у соседей, даже не поздоровавшись.

– Ох, Сережа, хорошо, что ты пришел! – воскликнула Катя, обернувшись.

– Можно подумать, будто я прихожу не каждый вечер, – буркнул Сергей.

В другой ситуации Катя, никогда не оставлявшая собеседнику последнего слова, мгновенно отреагировала бы на язвительный тон, но сейчас она словно не услышала ответа:

- Понимаешь, Василий Андреевич дома, но почему-то не открывает. Дверь заперта изнутри на задвижку. Лена с Ниночкой сначала сами пытались открыть, не вышло, вот теперь Коля пытается взломать. Но что-то не получается.

- Подождите, подождите. – Сергей пока еще ничего не понял. – Зачем же дверь-то ломать? Может быть, заснул человек. Звонить не пробовали?

- Ты нас за идиотов считаешь? – не утерпела Катя. – Мы звонили битый час, я пыталась даже по телефону добудиться, никакого результата. Лена в конце концов не выдержала и попросила Колю ломать замок.