Ноздря в ноздрю

Он не ответил, но я все понял без слов. Он всего лишь выполнял свою работу, делал, что велено.

И я не знал, исключительно ли по злобе он при­клеил такой же квадрат на ворота, когда они поки­нули ресторан. И теперь проезжающие водители могли увидеть, что «Торба» пуста и здесь не смогут накормить даже шетлендского пони, не говоря уже о сотне человек, заказавших на этот вечер столики.

Карл появился из обеденного зала.

—  Снаружи то же самое. Дверь из кухни на замке.

—  И что ты предлагаешь? — спросил я.

—  Я только что обзвонил большинство тех, кто заказал столики на сегодня, и сказал, что мы не ра­ботаем.

—   Отлично. — Его оперативность произвела на меня впечатление.

—  Некоторые сказали, что и не собирались при­ходить. Другие присутствовали на вчерашнем обеде и ночью настрадались, как и мы. Многие слышали о массовом отравлении.

—  Кому-нибудь известно, кто умер? — спросил я.

—  Понятия не имею. Я вопросов не задавал.

—  Нам надо бы сказать сотрудникам, что сегодня они могут не приходить.

—  Уже сказал. Во всяком случае, большинству оставил сообщения. И повесил объявление на двери кухни. У всех выходной на уик-энд, и на работе их ждут в понедельник утром.

—  Ты объяснил, почему?

—   Нет, — ответил Карл. — Подумал, что с этим можно подождать. Пока мы не знаем, что случи­лось. — Он вытер лоб ладонью. — Господи, я ужас­но себя чувствую. Весь в поту, но мне холодно.

—     Со мной та же история. Но, полагаю, на сего­дня работа у нас закончена. Тракторостроителям из Висконсина придется искать себе других ресторато­ров.

—  Почему?

—   Потому что начинка для пирожков в холо­дильной камере, а двери под замком.

—   Нет-нет. Я загрузил все в микроавтобус до прибытия этих людей. — Карл указал на «Форд Транзит», который мы использовали, если гостей приходилось обслуживать в другом месте. И сейчас микроавтобус стоял у двери на кухню. — Летние пу­динги тоже там. — Он улыбнулся. — Не успел толь­ко выцарапать спаржу и молодой картофель, но, ду­маю, мы сможем купить и то и другое в Кембридже.

—  Какой же ты молодец! — Я не мог скрыть сво­его восхищения.

—  Так будем кормить этих тракторостроителей?

—  Безусловно. И на этот раз их хвалебные отзы­вы нужны нам, как никогда. — Меня прежде всего волновала моя репутация, но я же не мог знать, чем закончится этот ленч.

* * *

Карл сел за руль «Транзита» и поехал к ипподро­му. Я последовал за ним в своем стареньком «Фольксвагене Гольф», которым страшно гордился, когда в двадцатилетнем возрасте купил его на при­зовые, полученные за победу в телевизионном кули­нарном конкурсе. С тех пор прошло одиннадцать лет, я наездил на «Гольфе» более ста тысяч миль, возраст автомобиля уже начал давать о себе знать, но я все равно питал к нему самые теплые чувства и не хотел менять на новый. Тем более что, стартуя на зеленый свет, он еще мог обогнать многих и многих.

Я припарковался на автостоянке для сотрудни­ков, рядом с помещением для взвешивания, и заша­гал к дальнему концу трибуны, где Карл уже разгру­жал микроавтобус. Там меня встретили две женщи­ны средних лет: одна — одетая по погоде, в зеленом твидовом костюме, шерстяной шляпке и коричне­вых сапожках, вторая — в алой шифоновой блузе, черной юбке и остроносых черных кожаных туфлях на высоком каблуке. Черные завитые волосы падали на плечи.

Твидовый костюм на полкорпуса опередила блузку-с-юбкой.

—   Мистер Мортон? — спросила она тоном ди­ректрисы.

—  Полагаю, мисс Милн? — спросил я.

—  Она самая, — последовал ответ.

—  А я — Мэри-Лу Фордэм, — громогласно, с американским акцентом заявила блузка-с-юбкой.

Как я и подозревал.

—  Вам не холодно? — спросил я ее.

В начале мая в Ньюмаркете раннее утро и шифо­новые блузки определенно не сочетались. Обычно ипподром продувался пронизывающим ветром, и это утро не было исключением.

—  Нет, — ответила она. — Вы и представить себе не можете, как холодно зимой в Висконсине. — Она четко, без южного выговора, произносила каждое слово, с короткими паузами между ними. — А по ка­кому поводу вам понадобился мистер Мортон, если он работает на меня? — добавила она, с воинствен­ным видом поворачиваясь к Анджеле Милн.

По выражению лица Анджелы Милн я понял, что такая манера ей очень даже не нравилась. И я ее прекрасно понимал.

—  По личному делу, — ответила Анджела.

«Какая она чуткая, — подумал я. — Настоящий друг».

— Тогда, пожалуйста, побыстрее, — властным голосом заявила Мэри-Лу и посмотрела на меня. — Я побывала в ложах, и там еще конь не валялся. Столов нет. Ваших сотрудников тоже.

— Все нормально, — ответил я. — На часах только половина десятого. Гости начнут подъезжать через два часа, а к тому времени все будет готово. — Я очень надеялся, что слова не разойдутся с де­лом. — Поднимайтесь наверх. Я скоро подойду.

С неохотой она направилась к трибуне, пару раз оглянувшись. Отличные ноги, отметил я про себя. Высокие каблуки звонко цокали по асфальту.

И когда я уже подумал, что она ушла, Мэри-Лy вдруг вернулась.