Новый Мир ( № 4 2010)

(И все-таки почему не спросил про нашу встречу? Ведь о том, что Бродский был у меня в Ленинграде дома, я Зое рассказывал. А Нина Ивановна, пока еще не “на бровях”, всегда меня просит:

— Ну, давай, спой еще... Спой про Васильевский остров...

И потом, неужели им неизвестно, что Бродский уже давно за границей? Опять, наверно, темнит.)

— А если, — продолжал я, — и интересует, то прежде всего мелодией. Мелодией слов. И ритмом. Я ведь сейчас, знаете, как раз занимаюсь ритмом. Для песни это очень важно.

И тут Федор Васильевич решил взять тайм-аут. Ему сейчас необходимо пошевелить мозгами.

Ведь у него все по плану. И теперь нужно внести коррективы. И он опять, уже для меня привычно, заулыбался, добавив своей улыбке оттенок таинственности.

Его улыбка мне, успокаивая, обещала: что ж, все идет хорошо, все нормально. Но это все, дружище, были еще цветочки. Ну а теперь пора переходить и к ягодкам.

— А сейчас, Анатолий Григорьевич, — начал Федор Васильевич вкрадчивым и одновременно каким-то справедливо-решительным тоном и снова, как и в начале нашей беседы, положил на стол кулаки — ни дать ни взять — вылитый академик Павлов, — вы уж позвольте мне остановиться на ваших московских друзьях. Начнем, пожалуй (тут он снова придвинул блокнот), — с Козаровецкого (поставил тебя на первое место!). Хотелось бы от вас услышать, какие у вас с ним отношения?

— С Козаровецким?.. — делая вид, что никак не могу собраться с мыслями, я почесал затылок — а это, мол, еще кто такой? — А-а... вспомнил. Когда-то мы с ним учились в институте. Вместе готовились к сопромату. Ну а пока я еще жил в Москве, так, иногда встречались. И то, потому что соседи. Все-таки в одном доме. А сейчас — ну какая это дружба: я — северянин, он — москвич. Интересы-то ведь разные...

Федор Васильевич улыбнулся:

— Ну, не скажите, не скажите... Да, кстати, он ведь переехал... — И смотрит на меня такой довольный (как будто похвалился: вот мы какие оперативные; что, не ожидал?!)

Но я даже и не повел бровью. Ну, переехал так переехал. Какая разница?

И вдруг он точно отрезал:

— Нам известно, что он собирается в Израиль. А вас, когда вы напишете свою книгу и перешлете, — там издать.

И это было им сказано все тем же спокойным и рассудительным тоном. Как будто на шахматной доске передвинул очередную фигуру. Или укладывает на стройке кирпич.