Новый Мир ( № 2 2010)

Такой стремительный, мечтательный такой!

Кто любит Моцарта — хороший человек,

Кто любит Вагнера — наверное, плохой.

Деревья голые еще, но в глубине

Души мне кажется, что есть у них душа, —

Про зелень вспомнили и вздрогнули во сне,

Апрельским воздухом взволнованно дыша.

Они листочками готовы встретить май

И просыпаются и ветви тянут ввысь.

Словам о музыке, мой друг, не придавай

Особой важности, как к шутке отнесись.

Тот не обидит нас, кто любит облака,

Опасен тот, кому валькирии нужны,

Но и валькирии весной наверняка

Летают поверху и людям не страшны.

Весна-причудница шагает вдоль аллей

И легкомысленно глядит по сторонам.

Категорические заявленья ей

Не очень нравятся, не нравятся и нам!

 

*     *

  *

В красоте миловидности нет.

Боже, как хороша миловидность!

Это отсвет скорее, чем свет.

И открытость, а вовсе не скрытность.

Это прядку со лба, не с чела

Подбирают, и детская мина.

И актриса такая была

У Феллини — Джульетта Мазина.

Совершенства не надо! Печаль

И доверчивость, полуулыбка.

И стихи я люблю, где деталь

Так важна, а значение зыбко.

 

*     *

  *

Уточка словно впряглась и всю воду

Хочет с собой увести из пруда,

Всю его призрачность и позолоту,

Острым углом расступилась вода.

Словно бурлак на известной картине,

Тот, что сильней и выносливей всех.

И никакого надрыва в помине

Нет, и на ткани ни дыр, ни прорех.

Я еще более точное слово

К ней подберу: не бурлак — утюжок,

И почему-то захочется снова

Жить. Почему? Объяснить бы не мог.

 

*     *

  *

Прогуляться вышли поздно.

Ночь во всем великолепье

Золотые свои сети

Развернула в темноте.

— Посмотри, как эти звезды

Хороши в турецком небе —

И ближайшие, и эти,

И особенно вон те!

Те, смотри, почти живые.

Даже кажется, что можно

К ним с вопросом обратиться,

Попросить о чем-нибудь.

Как посты сторожевые,

Проступают осторожно,

А за ними тьма клубится.

Посмотри, какая жуть!

Как мерцает вполнакала

Их узорное сцепленье!

Неужели во Вселенной,

Кроме нашей, жизни нет?

— Есть, конечно, — ты сказала, —

Это — горное селенье,

Есть там школа, несомненно,

Кладбище и минарет.

 

*     *

  *

Слепые силы так сцепились,

В какой-то миг сложились так,

Что в наше зренье обратились

И разглядели вечный мрак.

Самих себя они узрели

Посредством нашей пары глаз,

Их вставив нам в глазные щели,

Слезами смоченный алмаз.

Как внятно нам вихревращенье

И блеск в кромешных небесах!

Какое чудо — наше зренье,

Мысль, промелькнувшая в глазах!

Толстого вспомни взгляд колючий

И мощь рембрандтовских картин.

Какой невероятный случай,

На триллионы проб — один!

 

*     *

  *

В цеху разделочном, мясном кипит работа,

Ползет продукция по скользким желобам.