Новый директор

— Ну, а если всё вранье и клевета, зачем же глушить? Неужели народ сам не разберется?

— В том-то и дело, что разберется… Разберется и может возненавидеть американцев. Ведь передачи-то ведутся от имени народа. Так они и называются «Голос Америки». А как вы полагаете, к чему могут привести озлобление и ненависть?

Игорь слушал с интересом. Вывод напрашивался сам, но из упрямства он не хотел отступать и на поставленный вопрос, только пожал плечами.

— К ссоре! — ответил за него Константин Семенович. — А разве можно ссорить и стравливать народы? Разве виноваты рядовые американцы, что от их имени в эфир передают всякую провокационную чушь?.. «Голос Америки» занимается замаскированной пропагандой войны. А мы войны не хотим. Странно, что вы, комсомолец, сын культурных родителей не понимаете таких простых вещей!

Некоторое время Константин Семенович молча смотрел на юношу.

— А скажите, — вдруг спросил он, — вы понимали, что украденный документ, который вы передали иностранному моряку, это измена народу, что это предательство?

Вопрос заставил юношу сильно побледнеть, но он не опустил глаза.

— Думаю, что детективные книжки вы читали, — продолжал Горюнов. — Там довольно четко, даже слишком четко сказано о таких действиях… Значит, как бы вы легкомысленно ни относились к жизни, вы не могли этого не знать…

— Что вы говорите! — пылко возмутился Игорь. — Какой документ?

— Паспорт, который вы достали у Блина и передали моряку. Где вы с ним познакомились?

— Да что вы на самом деле, Константин Семенович! Ничего я не знаю… Какой-то паспорт… Блин… моряк…

Константин Семенович вздохнул, покачал головой и снова углубился в чтение дела. Прошло немало минут, пока Игорь снова не заговорил:

— А что вы читаете?

— Ваше дело, — не поднимая головы, ответил Горюнов.

— Мое дело! — прошептал юноша. — Как это? Откуда?

— Вот видите, сколько уже накопилось всяких документов, — сказал Константин Семенович, приподнимая толстую папку. — Неужели вы серьезно думаете, что вас задержали без всяких оснований?

Вытащив из папки «Смену», он развернул ее, поднял до уровня глаз и начал разглядывать наколотые точки на свет. Игорь узнал листок.

— А это что? — тихо спросил он.

— Газета, которую вы накололи и с конфетами отправили Волохову.

— А почему следователь ничего не сказал?

— Алексей Николаевич надеется, что вы раскаетесь и сами во всем сознаетесь. Наш закон по-разному оценивает поступки людей. Чистосердечное признание своей вины значительно смягчает наказание.

— Нет, нет! Я ни в чем не виноват… Ни в чем! Вы не смеете меня мучить, вы же учитель… — со слезами в голосе вдруг заговорил Игорь.

— Да, я учитель — и в школе и здесь, — спокойно ответил Константин Семенович.

— Вы нарочно… Вы хотите отомстить… — продолжал Игорь. — Я маме скажу…

С этими случайно вырвавшимися словами он бросился к телефону и схватил трубку. Лихорадочно набирая номер, Игорь плакал и бормотал непонятные слова. Константин Семенович, не шевелясь, наблюдал за ним. Телефон был местный, и прежде чем набрать номер, нужно соединиться с городом. Этого Игорь не знал.

— Маменькин сынок! — тихо, но так, чтобы юноша слышал, проговорил Константин Семенович. — Пакостлив, как кошка, труслив, как заяц.

Игорь услышал это и перестал бормотать. Сделав еще попытку набрать номер, он бросил трубку, закрыл лицо руками и, положив голову на стол, зарыдал.

Вошел Глушков, но Константин Семенович махнул рукой, и тот скрылся за дверью.

— Ваше счастье, что вы вовремя родились. Года три назад всё было бы иначе. Не пощадили бы отца и мать, — холодно проговорил Горюнов. — Изменить своему народу! Что может быть подлее?

Игорь резко выпрямился. Сейчас он выглядел совсем иначе. Красные, припухшие от слез глаза, растрепанные волосы, размазанная по щеке грязь.

— Нет, нет! Я не изменник! — заговорил он. — Я никому не хотел сделать плохо… Меня обещали свозить за границу на две недели, а потом назад. Я бы обязательно вернулся… Я хотел только посмотреть…

Константин Семенович постоял немного, послушал, затем выглянул в коридор и, увидев неподалеку Глушкова, разговаривающего с Арнольдом Спиридоновичем, жестом позвал их.

— Алексей Николаевич, Уваров хочет говорить правду, — сказал он, когда Глушков был уже в комнате. — Так, Уваров? Я правильно вас понял?

— Да, — рыдая, ответил тот.

Константин Семенович глубоко вздохнул, кивнул головой Глушкову и Васильеву и тихо вышел из кабинета.

49. Передача дел

Игорь оказался прав: увидеть его отца в этот день можно было только вечером. Виталий Павлович, узнав, что с ним хочет встретиться директор школы, в которой учится его сын, пригласил домой на чашку чая.

Было еще рано, и Константин Семенович отправился в школу. Следовало поговорить с Самуилом Григорьевичем о сроках переселения и добиться, чтобы артель передала подвал в порядке и не снимала оборудование дневного света. Он прекрасно знал, что, уезжая, бывшие хозяева учиняют иногда настоящий разгром. Вывинчивают, снимают и ломают всё, что только можно снять или сломать.