Новая жизнь

Долго искать Эмму не пришлось. Она стояла возле стола размещая людей по своим места и мило улыбалась. Наполовину открытая спина открывала вид на идеальную осанку, а приталенное платье, подчеркивало красивые и плавные изгибы ее тела.

Волосы были уложены и подняты вверх, чем подчеркивали длинную шею. Воображение дорисовывало все, что скрыто под черной тканью и это было плохой идеей: идти на поводу у него.

Парочка дыхательных манипуляций и успокоившись я подошел к ней почти вплотную.

Девушка подпрыгнула от неожиданности и чуть ли не закричала.

– Ш-ш-ш, красавица, это я, – успокоившись она медленно повернулась и улыбнулась.

«Боги, как она красиво улыбается».

– Ты меня напугал, – смущается, заламывая руки.

– Эмма, ты превосходно выглядишь, – протягиваю ей цветок, еле протискивая его, между нами.

– Такой необычный, – нюхает розу, а я целую нежную кожу щеки, не желая отрываться, задерживаюсь намеренно.

– Спасибо, – шепчет и быстро чмокает меня в ответ, смеясь.

– Как вечер? Все готово?

– Да, вполне. Но еще не все прибыли.

– Отлично. Я пройдусь поздороваюсь с остальными.

– Конечно, мне нужно работать.

Снова вдыхаю ее аромат и удаляюсь, мечтая скорее остаться с ней наедине.

И повезу я ее не в загородный дом к отцу, чтобы они ели пироги и пили чай.

Эмма

Когда-нибудь, люди научатся сходить с ума от счастья, и я начну этот ритуал уже сегодня, наверное. Этот вечер важный для фонда и, по сути, стал важным и для меня.

Множество вспышек и сплошные разговоры о том, что Александр Давыдов пришел на вечер один в компании розы. И тот факт, что эта роза оказалась в моих руках будет сводить с ума меня, его и прессу.

Представляю эти грязные заголовки о том, что девочка из трущоб вновь возвращается к жизни.

Внезапно меня нахлынула волна отрицания происходящего.

Я вдруг поняла, что мне это все не нужно. Мне стала чужда, еще более чем раньше, эта жизнь на публике.

«Не хочу. Не хочу так жить. Не буду.»

Смотрю невидящим взглядом в центр толпы, от которой веет лоском и высокомерием… Все это фальшивые улыбки и грязный блеск.

Делаю шаг назад и тут же впечатываюсь в кого-то. Резко разворачиваюсь и заглядываю в самые родные глаза из всех присутствующих здесь людей.

– Матвей Яковлевич?

– А кого ты думала увидишь? Хотя не отвечай, я уже догадался. Мы с ними не так сильно похожи, он в мать пошел, – смеется и я будто бы проглатываю свою неуверенность.

Не знаю, что ему ответить. Правда. Просто не знаю. Поэтому делаю то, что остается в моих силах, чтобы не разреветься, я обнимаю его.

– Ну-ну, дочка. Не мог же я оставить тебя одну, – гладит меня по спине. – А Сашка, он скорее головы им всем оторвет, чем даст тебя в обиду.

– Я так рада, что вы тут. Вы и Саша, – шепчу, не отпуская его. – Я уже хотела убежать. Хотела вновь скрыться. Они же будут говорить, будут сплетничать…

– Ну так, давай дадим им, как можно больше поводов. Покажи им девочка. Скажи громко, что вот она ты. И ты не боишься их всех. Докажи им, что даже оступившись и упав в лужу, можно переодеться и идти дальше. Главное иметь багаж с собой. Но вот грязное и ненужное, все же лучше выкидывать, а не отправлять обратно в чемодан, Эмма.

– Матвей Яковлевич, вы слишком замечательный.

– А я таких комплиментов не получал еще, – вдруг доносится сбоку.

Отрываюсь от мужчины и вижу Сашу со стаканом сока. Протягивает его мне и улыбается.

– Значит еще не заслужил, юнга.

Вечер идет своим чередом. Сбор денег проходит в несколько этапов, чтобы люди не заскучали.

Кто-то выписывает чеки сразу, кто-то после. Некоторые приходят уже с конвертом.

Саша и его отец общаются с гостями. Женщины из фонда, как и я помогают в разных мелочах.

– Эмма, проверь пожалуйста по списку, как много людей не пришли. Алиса отошла, – просит меня Жанна Эдуардовна.

– Конечно.

Подхожу к стойке на входе в зал и начинаю листать внушительный список.

Можно было бы подумать, что и денег будет много, но есть такие богачи, что боятся больше десяти тысяч вынуть из кармана в то время, как носовой платок у них стоит в три раза дороже.

Дохожу уже до второй страницы, как глаза цепляются за фамилию, от которой голова начинает кружиться.

Я чувствую, как виски сдавливает с такой силой, что пульс ощущается аж на лбу. Уши заложило, и мир вдруг заиграл, словно на зажеванной кассете.

Пелена не рассеивается, а после, смотря в пол и делая глубокие вдохи, возле стойки останавливаются блестящие черные ботинки. Я медленно поднимаю глаза сканируя черные, идеально выглаженные брюки, и такой же пиджак. Пропускаю все остальное и останавливаюсь лишь, посмотрев в глаза.

Противный, стальной взгляд. Холодный и гнилой одновременно.

Прожигает, вырывает нутро с мясом и прокручивает в мясорубке.

Воздух застревает в горле, и я не могу сделать ни вдох, ни выдох.

Он смотрит пристально, губы трогает насмешка, а вся его поза говорит о том, что он чувствует себя победителем.

– Девушка? – щелкает перед лицом какая-то мадам.

На вид она словно перележала на солнце, а платье село после стирки. Благо ее вид, и рука цепляющая, как свою собственность моего бывшего мужа, меня отрезвляют, и я могу нормально прийти в себя.