Новая земля (Новь)

"Но вдь за вино не заплачено!"

"Ахъ такъ, значитъ эти господа не заплатили за свое вино?" На минуту въ немъ опять поднялся гнвъ, онъ готовъ былъ сказать, что пусть счетъ пошлютъ въ Торахусъ, тамъ будетъ заплачено, но онъ этого не сказалъ, онъ только замтилъ: "Я, собственно говоря, не пилъ никакого вина, но тмъ не мене я могу вамъ заплатитъ". И при этомъ онъ вынулъ свой бумажникъ.

Кельнеръ началъ болтать, распространяться о всякаго рода гостяхъ. Есть такіе, которыхъ постоянно нужно имть на глазахъ, а то они, не заплативъ, ускользаютъ.

Конечно, онъ намекаетъ не на этотъ случай, это не нужно такъ понимать, онъ далекъ отъ этого. Писатели и художники честны отъ головы до ногтей, въ особенности писатели, они не опасны. Онъ знаетъ ихъ хорошо и знаетъ, какъ имъ угодить. Это, конечно, такіе люди, у нихъ у каждаго свои особенности, которыя нужно принимать во вниманіе, когда ты кельнеръ: обыкновенно они забываютъ платитъ, у нихъ голова полна другихъ вещей, они такъ много изучаютъ и думаютъ. Но постоянно есть кто-нибудь, кто вступается за нихъ, да, и кто длаетъ это съ радостью, нужно только напомнить объ этомъ…

Олэ заплатилъ и вышелъ.

Нтъ, впрочемъ, что ему длать дома? Лечь въ постель и спать? Да, если бъ онъ могъ сдлать это! На пароход онъ плохо спалъ, вдь онъ прямо съ дороги, но лучше если онъ попробуетъ не спать, насколько возможно, врядъ ли изъ сна что-нибудь выйдетъ. Онъ отыскалъ самыя темныя улицы, гд чувствовалъ себя боле одинокимъ; онъ былъ на пути домой, но вдругъ рзко повернулъ и пошелъ по направленію къ крпости.

Тутъ онъ неожиданно встртилъ Тидемана, Тидемана одного — онъ молча стоялъ у темной двери и смотрлъ наверхъ на домъ, напротивъ. Что он тутъ длалъ?

Олэ подошелъ къ нему. Они удивленно посмотрли другъ на друга.

"Да, это моя прогулка, маленькая прогулка, я совсмъ случайно попалъ сюда", сказалъ Тидеманъ смущенно, прежде чмъ поздороваться, "но, слава Богу, вотъ и ты, Олэ, ты уже вернулся?"

"Добро пожаловать домой. Хочешь, пойдемъ дальше".

Олэ улыбнулся ему усталой улыбкой я поклонился ему.

"Добрый вечеръ, Андреасъ".

Они пошли дальше. Тидеманъ не могъ прійти въ себя отъ удивленія.

Ничего подобнаго съ нимъ никогда не случалось; онъ вдь ничего не слышалъ о возвращеніи Олэ. Дома все благополучно, онъ часто навщалъ старика, какъ и общалъ ему. И въ длахъ все какъ слдуетъ.

"А твоя невста ухала", сказалъ онъ, "я проводилъ ее на вокзалъ. Я хотлъ теб сказать, у тебя удивительно милая невста. Она стояла въ купэ и была взволнована немного отъздомъ. Она смотрла на меня совсмъ влажными глазами, когда прощалась. Ты знаешь, какая она, а когда поздъ тронулся, она вынула изъ кармана свой платокъ и махала имъ. Да, она стояла и махала платкомъ, потому что я провожалъ ее на вокзалъ. И все это она длала такъ мило, ты долженъ былъ бы видть ее!"

"Я больше не женихъ ея", сказалъ Олэ глухимъ голосомъ.

Олэ отправился въ свою контору. Это было уже поздно ночью. Онъ долго ходилъ съ Тидеманомъ и все разсказалъ ему. Теперь онъ хотлъ написать письмо родителямъ Агаты, съ достоинствомъ и гордо безъ всякихъ упрековъ. Это было его послднимъ долгомъ.

Когда онъ это кончилъ, онъ еще разъ прочиталъ письмо Агаты. Онъ хотлъ разорвать его и сжечь, но удержался и положилъ его передъ собой на бюро. Вдь это было письмо отъ нея, послднее письмо; она писала ему и, значить, думала о немъ. Она положила свои маленькія ручки на письмо, и здсь перо писало толсто, она вытерла его, обмакнула и снова продолжала писать. Письмо вдь было къ нему, ни къ кому другому; можетъ быть, это было вечеромъ, когда вс другіе пошли спать, тогда она писала къ нему.

Онъ вынулъ кольцо изъ папиросной бумаги и долго смотрлъ на него, прежде чмъ положить его обратно. Онъ раскаивался въ томъ, что потерялъ равновсіе и что сегодня вечеромъ вспылилъ; онъ такъ бы хотлъ вернуть вс свои слова.

Прощай, Агата, прощай…

И послднее письмо Агаты онъ приложилъ къ другимъ ея письмамъ.

VI

Теперь Олэ опять началъ работать въ своей контор, онъ теперь сталъ усердне, чмъ когда-либо, и все время проводилъ тамъ, даже тогда когда не было настоящей работы. Зачмъ онъ это длалъ? Онъ похудлъ; онъ не давалъ себ отдыха, и взглядъ его сдлался разсяннымъ и пристальнымъ. По цлымъ недлямъ онъ не выходилъ изъ склада и изъ конторы. Пустъ не говорятъ, что онъ повсилъ голову только потому, что разстроилась его свадьба; онъ попрежнему былъ занятъ своимъ дломъ и все было хорошо.

Онъ похудлъ, осунулся, да, конечно. Но причиной этому была работа, да, только работа, ея было, бытъ можетъ, черезчуръ много. Никому и въ голову не придетъ, что это отъ чего-нибудь другого, а не отъ работы. Было такъ много не сдланнаго, когда онъ вернулся изъ Англіи; онъ все это объяснилъ Тидеману; тамъ много было дла. Теперь самое трудное было сдлано, теперь онъ будетъ относиться къ этому съ большимъ спокойствіемъ, будетъ немножко выходить, смотрть, что есть интереснаго, веселиться; театральный сезонъ былъ опять въ разгар, скоро прідетъ и циркъ. Нтъ, нтъ, онъ не былъ горькимъ домосдомъ.