Новая реальность

Из-за деревьев вышел медведь, которого наша охота, похоже, подняла из берлоги раньше срока. Он заметил меня и заревел, одновременно поднимаясь на задние лапы, чтобы стать выше здоровенного коня с всадником на спине. Я прицелился и выстрелил. Отдача ударила в плечо, но на этот раз толщина моей куртки смягчила ее. А вот огонь от замка неприятно опалил лицо так, что едва не обжёг. Надо Калашникову пинка дать, чтобы поскорее эту проблему убирал, особенно это для моряков будет актуально.

Я видел, что попал. Медведь взревел так, что Цезарь слегка присел на задние ноги, а вот рядом со мной раздался вскрик. Резко обернувшись, я только и успел увидеть развивающийся белый хвост. Оказывается, Елизавета ехала все время рядом и дала мне выстрелить, сидя на кобыле, не издавая ни звука, чтобы не отвлечь меня. Но вот нервишки у ее лошади оказались послабее, и, увидев бешенство раненного медведя, белогривая кобыла просто понесла, не обращая внимания на команды всадницы, и отчаянный крик Лизы лишь подтверждал мое предположение. Сунув ружье в чехол, краем глаза разглядев, что медведь сделал три не слишком уверенных прыжка и завалился на бок, я развернул Цезаря и послал вслед обезумевшей лошади Елизаветы. Медведь был жив, и к нему уже неслись доезжачие и всадники из моей охраны, но меня его добивание уже мало волновало, только бы успеть перехватить, до того момента, когда эта дрянь все-таки скинет мою дрожащую тетушку на землю, и та процентов на восемьдесят, свернет себе шею.

Испуганное животное смогло развить такую фантастическую скорость, что даже Цезарь, самый быстрый жеребец сегодняшнего выезда, догнал кобылу не сразу. Мы унеслись достаточно далеко, чтобы наше сопровождение начало волноваться. К счастью следы на снегу было видно отчетливо, так что никаких проблем с нашими поисками я не видел.

Лиза уже с трудом держалась в седле, когда я догнал ее. Приблизившись, я попытался ухватить поводья, но кобыла тряхнула головой и немного сменила направление.

— Ах ты, зараза, — я стиснул зубы и снова потянулся к лошади, опасно при этом свесившись с седла. И тут мне помог Цезарь. Умное животное прекрасно поняло, что я пытаюсь сделать. Грозно заржав, показывая кобыле, кто в доме хозяин, мой жеребец изогнулся и несильно укусил ее за шею. Кобыла жалобно вскрикнула, и тут мне удалось-таки схватить поводья, натягивая их, когда я выпрямлялся в седле. Некоторое время мы еще скакали, постепенно замедляя ход, и когда остановились, я сорвал с рук перчатки, соскочил с Цезаря, подошел к кобыле, которая дрожала крупной дрожью, и попытался стащить с седла Лизу. Но это было легче сказать, чем сделать, потому что она так вцепилась в поводья, что выдернуть их из ее рук не представлялось возможным.

— Лиза, посмотри на меня, это я Петр, — я принялся уговаривать Елизавету, хотя бы посмотреть в мою сторону, потому что она сидела в некоем подобие ступора, и, казалось, не замечает ничего вокруг. — Ну же, посмотри на меня, я стою перед тобой, и значит, что все обошлось.

Она опустила глаза, и я увидел, что ее зрачки расширились так, что светлую радужку почти не было видно за их чернотой.

— Петя? Это ты? — в голосе было столько удивления, что я едва не выругался, но взял себя в руки.

— Это я, отпусти поводья, и дай мне тебя вытащить из этого проклятого седла, — она моргнула, и тут же ее руки легли мне на плечи, и мне удалось стащить ее с лошади. Неподалеку стояло дерево, к которому я ее подтащил, прислонив к стволу спиной. — Все хорошо, видишь? А мой Цезарь позаботится о твоей дурынде пугливой.

— Я ее на живодерню лично сведу, — слабым голосом проговорила Елизавета и только сейчас я ощутил, что она начала дрожать. Ну слава богу, значит шок не такой уж и глубокий был. Зато адреналина мы с тетушкой сейчас хапнули не по-детски. Я криво улыбнулся, взял в ладони ее холодные руки и поднес к губам, стараясь отогреть своим дыханием. А вообще это очень хороший шанс кое-что выяснить. Лиза в шоке, запираться не будет.

— К тебе приходил швед с визитом, зачем, Лиза, что ему было надобно? — очень тихо спросил я, продолжая дышать на ее ледяные руки.

— Просто так, чтобы немного мою хандру развеять. Такой смешной, все спрашивал, не хочешь ли ты меня в гарем сплавить, или еще кому в жены отдать? — что-то, похоже, ее никак не отпускало, потому что она продолжала дрожать, а зрачки все так же были расширены.

— И все? Это все, о чем он тебя спрашивал?

— Все, — она вырвала руки из моих, и тут я с каким-то восторженным удивлением понял, что пара пуговиц на моей куртке расстегнулись, видимо в тот момент, когда я в джигитовке тренировался, и теперь ручки царевны Елизаветы с настойчивостью, достойной лучшего применения, пробрались прямо в образовавшуюся щель, и требовательно ощупывали мышцы на моей груди, которые под этими прикосновениями начали непроизвольно сокращаться. — Петруша, какой ты стал красивый, — пробормотала тетушка, прижимаясь все теснее и теснее ко мне. — Такой сильный, уже мужчина, не мальчик.