Новая Луна

Рафа объяснял форвардные сделки Рао несколько раз — слишком много. Это финансовый инструмент — вариация фьючерсной сделки, основанной на задержке связи в 1,26 секунды между Землей и Луной: таково время, которое требуется любому сигналу, путешествующему со скоростью света, чтобы преодолеть 384 000 километров. Этого времени достаточно для того, чтобы между земным и лунным рынками открылись «ценовые ножницы»: разница в ценах, которой могут воспользоваться трейдеры. Форвард Рао — краткосрочный контракт купли-продажи на лунной бирже деривативов по фиксированной цене. Если лунные цены упадут, ты получаешь деньги. Если вырастут, ты вне игры. Как и вся торговля фьючерсами, это игра в угадайку; хорошая, подкрепленная железным законом скорости света. В этом месте Ариэль Корта перестает что-либо понимать. Прочее — абракадабра. Для ИИ, которые ведут на электронных рынках торговлю, руководствуясь миллисекундами, 1,26 секунды — эон. Миллиарды форвардов, триллионы долларов торгуются туда-сюда между Землей и Луной. Ариэль слышала, что Воронцовы подумывают о создании автоматизированной трейдинговой платформы в точке Лагранжа L1 между Луной и Землей, что позволило бы создать вторичный форвардный рынок с временно́й задержкой 0,75 секунды.

— Лукас убежден, что никогда нельзя инвестировать в то, чего не понимаешь.

— Лукас Корта — мудрый человек, — говорит Видья Рао с улыбкой.

Двери в конференц-зал открываются. Внутри низкие столы, мягкие диваны, обтянутые выращенной в чанах кожей, подобранные со вкусом произведения искусства.

— Пройдемте?

— Разве не стоит подождать Орла? — спрашивает Ариэль.

— О, его не приглашали, — говорит Видья Рао. — Марин — наш связной. — Э[22] кивком указывает на знаменитого шеф-повара.

— Все очень неформально, — говорит судья Риеко, стоя у дверей. Они с Найлзом Ханраханом остаются снаружи, а Ариэль следует за Видьей Рао в зал. Сотрудники отеля закрывают двери, и заседание Павильона Белого Зайца начинается.

— Привет.

Коджо Асамоа лежит лицом к стене. Медицинские боты порхают и мечутся туда-сюда над ним. При звуке голоса Лукасинью он переворачивается и садится от удивления.

— Привет! — Взмах руки изгоняет медицинские машины. Они сбиваются в стайки по углам комнаты — цифровой эквивалент беспокойства. Доступ в медицинский центр оказался не таким простым делом теперь, когда Лукасинью — «отключенный парень». Григорий Воронцов все устроил. Он всегда был лучшим кодером в коллоквиуме.

— Что на тебе надето?

Лукасинью щеголяет в скаф-трико. Ариэль напечатала ему высококлассные модные шмотки, но он один раз их надел, а потом сложил в ранец. Теперь ему нравится, как выглядит скаф-трико. В нем он этакий тощий бунтарь. Бросается в глаза. Люди провожают его взглядами, когда он проходит мимо. Это хорошо. Может, даже получится стать законодателем моды.

Он целует Коджо в губы, по-мужски.

— Как ты?

— Скучно-скучно-скучно-скучно-скучно.

— Но ведь все в порядке?

Коджо откидывается назад, закинув руки за голову.

— Все еще выкашливаю частицы легких, но теперь хоть могу лежать на собственной заднице. — Он приподнимает левую ногу. Она заключена в нечто похожее на ботинок от пов-скафа, и трубки от этой штуки уходят в основание кровати. — Мне выращивают новый палец. Напечатали кость, подсадили стволовые клетки. Примерно через месяц будет готово.

— Я тебе кое-что принес.

Лукасинью достает из ранца герметичный пакет, открывает. Медицинские боты взволнованно роятся, когда их сенсоры регистрируют шоколад, сахар, ТГК. Коджо приподнимается на локте, берет предложенный брауни, обнюхивает.

— И с чем они?

— С кайфом.

— Говорят, вы с Григорием Воронцовым изрядно покайфовали.

— Кто говорит?

— Афуа.

— На этот раз она права.

Коджо садится в постели. Лицо у него растерянное.

— Что случилось с Цзиньцзи?

— Я его не ношу.

Не носить фамильяра — все равно что не носить одежду. Или кожу.

— Афуа сказала, ты сбежал из семьи. Отец отрезал тебя от счетов.

— И по этому поводу она тоже права.

— Ого. — Коджо внимательно разглядывает Лукасинью, будто высматривая грехи или паразитов. — Это самое… ты хоть дышать-то можешь?

— До такого бы никогда не дошло. Бабушка его бы не простила. Она меня любит. С водой тоже все нормально, однако он заморозил мои счета по углероду и данным.

— Как ты деньги зарабатываешь?

Лукасинью разворачивает наличку веером.

— У меня полезная тетушка.

— Я такого раньше никогда не видел. Можно понюхать? — Коджо машет банкнотами под носом. Вздрагивает. — Подумать только, сколько рук их щупали.

Лукасинью садится на кровать.

— Коджо, как долго ты собираешься тут быть?

— Что тебе нужно?

— Просто если ты не пользуешься своей квартирой…

— Тебе нужна моя квартира?

— Я тебе жизнь спас. — Лукасинью немедленно жалеет, что пустил в ход козырь. Это выигрышный шаг, это подлый шаг.

— Ты поэтому сюда явился? Просто чтобы спрятаться в моей квартире?

— Нет, совсем нет… — Лукасинью меняет курс. Слова не помогут. Он предлагает брауни. — Я их сделал для тебя. Правда.