Новая хозяйка собаки Баскервилей

– Он не соврал. И сын еще ребенок, и мужчину вчера в дом привела. – Катя опять исчезла на кухне, чтобы налить чай.

– Что за мужчина? – Мама откусывала кусочки груши.

– Мам, это директор нашего торгового центра. Он привез мне бумаги подписать, а заодно довез до следователя.

– И все? Так по какой причине возмущается твой муж?! Кстати, тебе не кажется, что вам пора официально развестись? Я себя чувствую совершенно по-дурацки, когда называю его «мужем»! Не могу же я каждый раз добавлять «так сказать». Так сказать, муж.

– Мам, а если его назвать Мишей?

– Можно, но это что-то ласковое, а этих чувств я к нему не питаю. Так что же мужчина, он же директор?

– А ничего, я после того, как вышла от следователей, поняла, что ужасно голодна, а дома обед. Вкусный. Я его и пригласила. А дома был Миша.

– Как интересно! И что же?

– А ничего. Светская беседа за котлетами и борщом.

– И… – мама запнулась, – и Миша был за столом?

– Да, конечно. Поговорили о пении, об армии, о том, что мой суп пересолен. Это Миша, естественно, сказал.

– Понятно. Могла бы не уточнять. А что же директор, как его, кстати, зовут?

– Валентин Петрович.

– Хорошо зовут. Нестандартно. Валечка. – Мама доела корочку хлеба. – Хотя, пожалуй, я бы не смогла так зятя называть.

– Мам, он твой ровесник. Ему много лет… – Катя не сразу осознала свою бестактность.

– Мне не много лет. Мне столько лет, сколько надо. Но ему – много!

Катя поняла маму с полуслова. «Он для тебя старый!» – так можно было понимать ее слова.

– Да нет, у нас абсолютно деловые отношения, он просто разрешил мне занять помещение под магазин. Потом немного помогал. А вчера ждал, пока со следователем разговаривала. Конечно, Миша мог бы проводить, но он не удосужился.

– Он просто не считает нужным обращать на тебя внимание. Он уже не берет тебя в расчет. Ты – прошлое для него. И это прошлое он просто использует. И живет с тобой только потому, что не нашел, к кому уйти.

– Мне кажется, он просто не способен на самостоятельную жизнь. Может, я его разбаловала?

– Ага, ты виновата? Заблуждение многих женщин. Если бы ты ничего для семьи не делала, то вы бы жили в грязи, в холоде, на супах из пакетиков и банок. Ничего бы не изменилось. Он бы не стал другим. Потому что в Мише твоем нет потенциала. Потенциала самостоятельности.

– Это что-то новое.

– Ничего нового! Это старо как мир. Есть особи, приспособленные к жизни, а есть неприспособленные. И таких даже чувство долга не спасает. Они просто не знают, что с ним делать, мучаются от сознания собственной бестолковости и лени и в конце концов спиваются.

– О-о-о! Мише это не грозит.

– Не грозит. Он у тебя словно туземец, которого взяли в дом миссионера и научили пользоваться вилкой, ножом и душем. Он уже привык к этой жизни и ценит ее. Он будет искать комфорта, но при этом напрягаться особо не будет. Так что там с твоим директором?

– Мам, не уподобляйся следователю. Я тебе уже ответила, что у меня с моим директором ничего нет. И ты этот ответ услышала.

– Это хорошо, что ничего нет. Не морочь человеку голову, у него для этого совсем нет времени. А еще есть жена. Точно?

– Вроде есть, но отношения между ними…

– Ты ничего знать наверняка не можешь про эти отношения… Когда мы разводились с твоим отцом, все считали, что я его бросила, что я – виновата в том, что случилось. Но ты ведь знаешь, что это не так…

– Знаю, – кивнула Катя.

Ее отец, преподаватель того же вуза, что и мать, ушел от них совершенно неожиданно. В этот год мама защитила кандидатскую, а Катя окончила восьмой класс. Их дом подлежал сносу, и им предстояли выселение и переезд. Отец сообщил о своем решении очень неординарно.

– Я не претендую ни на один метр жилплощади, – произнес он за завтраком. Катя, которая только закончила ругаться с матерью по поводу школьных экзаменов, уронила ложку с вареньем прямо на белую скатерть. Как ей показалось, она сразу все поняла. В отличие от мамы. Мама еще долго что-то мыла в раковине, а потом произнесла:

– Хочешь, твой письменный стол поставим в спальне? Ты же всегда так хотел.

Отец что-то собирался ответить, но слова мамы так жалко прозвучали, словно она за что-то извинялась.

– Дело не в столе, – наконец сказал отец.

Катя помнила, что отец еще потом три года «окончательно» уходил из семьи. Все было так мучительно, что когда это наконец свершилось, мама с Катей устроили грандиозное сладкое обжорство.

– Мам, давай не вспоминать. У вас была совсем другая история.

– Истории все одни и те же. И жены у всех одинаковые – они своих мужей не любят до тех пор, пока их не полюбят другие.

– Мам, я не собираюсь никого любить и тем более уводить из семьи. Хотя сегодня я впервые заметила, какой он интересный! Он такой… Такой… Знаешь, когда в кино снимают главного героя второго плана…

– Катя? Ты себя слышишь? Главный герой второго плана…

– Да, именно так! – Катя рассмеялась. – Понимаешь, он где-то позади, чуть-чуть в стороне, но всегда за твоим плечом. Ты понимаешь?

– По-моему, да. Но главный герой не он?

– Нет, наверное, не он, но без этого второстепенного можно и не встретить самого главного.