Новая Инквизиция I

Я прекрасно помнил нашу учебку. Новообращенным, не умеющим еще толком обращаться с даром, энергии никогда не хватало. Мы расходовали влет доступные нам крохи, а потом до мяса стачивали ногти об стены, страдая от жесточайшей ломки. Да-да, опорожненный резерв для инфестата — лютая и беспросветная жесть. Именно в этом состоянии большинство начинающих одаренных сворачивают на скверную дорожку, даже толком не понимая, что с ними происходит. Само подсознание толкает их к становлению кровожадными маньяками, стремящимися уничтожить жертву предельно мучительно, кем бы она ни была. И именно первое убийство навсегда расчерчивает жизнь вкусившего тьму новичка на «до» и «после». Вот он еще был человеком, а вот он уже бешенный зверь, остановить которого может только лишь очистительное пламя и смерть. Это в буквальном смысле превращается в настоящую одержимость. В воспаленном мозгу малоопытного инфестата убийства начинают видеться единственным средством, способным унять тягостную иссушающую жажду внутренней пустоты.

И вот, чтобы мы не перебили друг друга, пытаясь извлечь из смертей товарищей хотя бы каплю черного прохладного некроэфира, нас и водили на публичные расстрелы. После того, как мир всколыхнулся от появления первых некромантов, Россия относительно быстро смекнула, куда дует ветер. Наше государство в одностороннем порядке вышло из Конвенции по правам человека и спешно отменило мораторий на смертную казнь, намереваясь использовать пенитенциарную систему в качестве легитимного инструмента.

И в залах исполнения наказания — небольших комнатушках три на три метра с несколькими стульями для прокурора, врача и начальника учреждения, где происходили экзекуции, мы по очереди учились поднимать умертвий. Мы говорили с ними и делились под протокол информацией, полученной прямиком из мозгов покойника. Лишившись жизни, люди теряли какую-то очень важную часть себя и уже не могли ничего утаивать. Под гнётом некроэфира они выкладывали все, даже то, что никогда бы не решились поведать, пока билось их сердце.

Как сейчас помню своего первого трупа — Галин Баир Магомедович. Зарезал на почве ревности свою жену, а потом задушил шестимесячного сына. Был убежден, что супруга ребенка нагуляла где-то на стороне. Уж больно подозрительно светловолосым казался ему младенец. Однако результат ДНК-анализа выявил эталонные девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента вероятности, что Баир является родным отцом убитому мальчику. Об этом ревнивцу и сообщили за неделю перед расстрелом.

Помню, как он рыдал, пока ему надевали на голову мешок. Как кричал и вырывался, когда палач приставлял ему к затылку заряженный пистолет. И как он резко изменился, вернувшись с той стороны бытия в мертвое тело…

Передернув плечами от не самых приятных воспоминаний, я поймал слегка напряженный взгляд от пассажира.

— Так как вы, говоришь, в интернате своем «подзаряжались?» — попытался я придать голосу обычный тембр и сделать вид, что не выпадал из реальности.

— Я сказал, что нас на скотобойни возили, — обиженно насупился парнишка. — И последние пять минут рассуждал на совсем другую тему. Видимо, с самим с собой…

— Не пыли, Умар, со мной иногда случается, — ухмыльнулся я и закинул в рот еще пару жевательных подушечек. — А «якоришься» ты чем?

— А это что такое?

— Да чтоб тебя! — опять разозлился я. — Ты как вообще свою спецшколу окончил?!

Ответом мне стало беспомощное пожимание плечами, и бедный руль жалобно захрустел кожаной оплеткой под моими немаленькими ладонями. Да уж, черт подери, кажется, будет даже сложнее, чем я полагал вначале…

Глава 5

— Слушайте, товарищ капитан, — виновато потупился мой пассажир, — мне уже неловко расспрашивать вас, но ведь знать-то я должен? Я прекрасно вижу и чувствую, что вы не в восторге от уровня моей подготовки. Но я полагал, если уж меня направили в ФСБН, то считают мои познания как минимум удовлетворительными…

— Да к тебе нет вопросов, Умар, — примирительно ответил я, безоговорочно понимая правоту парнишки. — Не воспринимай мое ворчание на свой счет, лады? Спрашивай все, что будет непонятно, ведь тебе предстоит с нами на вызовы кататься. А там, как бы это не звучало шаблонно, любой пробел в твоих знаниях может сыграть фатальную роль.

— Да, я понимаю, — предельно серьезно кивнул подопечный, — и мне уже даже немного страшно осознавать свою отсталость...

— Не дрейфь, — улыбнулся я собеседнику, пробуя настроить его на позитивный лад. — Мы с Изюмом подстрахуем. Главное команд слушайся и не спорь, даже если тебе покажется, что ты лучше всех нас знаешь, как нужно поступить.

— С этим проблем не будет, обещаю! — клятвенно прижал руку к груди Умар. — И все-таки, возвращаясь к предыдущей теме. Что такое «якориться?»

— Хм… ну как тебе объяснить? Ты же имеешь представление о том, что именно живет в нас?

— Ну, относительное, если только… Нас учили, что с этой штукой ухо держать надо востро, но я и без того всегда чувствовал, как шевелятся волосы на затылке, когда оно меня подбивало на всякое…