Новая дивная жизнь (Амазонка)

– О пропуске, о чем. У Ципы такой пропуск должен быть.

– Вы серьезно?

Чего-чего, а вот этого Маргарита не могла и предположить: что Скоробеев вполне серьезно предлагал ей заняться пропуском для Ципы. Она полагала, что он это все для красного словца, демонстрируя Ципе свою дружбу. Личный пропуск выдавался только тем, кто работал в штате, члены комиссии в штате не состояли, и получить такой пропуск… да для этого требовался приказ главы администрации о зачислении человека на работу!

– Я серьезно, – ответил ей Скоробеев. – У Ципы такой пропуск должен быть.

Маргарита помолчала. Это было немыслимо, чего он требовал.

– Тогда занимайтесь им сами, – сказала она. – Это вне моих возможностей.

– Как это вне? – Скоробеев пристукнул о стол рюмкой. Такое бешенство вспыхнуло в нем. – А пропуска этим бельгийцам?

– Пропуска бельгийцам! – откликнулась Маргарита. – Там совсем другое.

Она действительно умудрилась с этими пропусками для бельгийцев прыгнуть выше головы. И не просто выше, а головокружительно высоко. На оформление пропусков иностранцам уходило три дня. Подать заявку меньше, чем за три дня, значило гарантированно пропуска к нужному времени не получить. Скоробеев вспомнил, что к нему должна прийти бельгийская делегация, за три часа до ее посещения. И естественно, первым делом Маргарита сказала, что получить пропуска невозможно. «Да? – вопросил Скоробеев. Он стоял около ее конторки и, потянувшись, похлопал по выгнутому дырчато-шероховатому крупу компьютерного монитора перед Маргаритой. – Те, кто работал до тебя, говорили, что это вот – тоже невозможно». «На компьютер у меня ушло несколько месяцев», – помнилось Маргарите, ответила она ему тогда. «Другие говорили, что вообще невозможно», – повторил Скоробеев. Он, конечно, элементарно сыграл на ее тщеславии. Но в конечном итоге получилось, что он был прав. Маргарита сумела получить на руки бланки заявок, чего никогда не делалось, сама отнести их в комендатуру, что также не позволялось, получить на заявках необходимые визы, а потом еще, чтобы получить последнюю подпись, умудрилась пройти к начальнику службы прямо во время совещания, прервать его ход и заставить генерала поставить свое факсимиле. Бельгийцам пришлось ждать внизу у поста всего каких-нибудь десять минут.

Но то, что требовал от нее Скоробеев сейчас, ни в малой мере не зависело от ее способностей прыгать выше головы. Прыгни она на десять собственных ростов, сделать бы ей ничего не удалось.

– Пропуска бельгийцам – совсем другое, – повторила она.

Скоробеев на этот раз не ответил. Только снова пристукнул рюмкой о стол и отвернулся.

Он отвернулся – и больше не заговаривал о пропуске до конца застолья. Не возобновил он разговора о нем и потом, когда разъезжались. Не возобновил на следующий день. И после субботы-воскресенья, в начале наступившей недели тоже не вспомнил. Маргарита уже стала думать, что тема исчерпана и Скоробеев к ней не вернется. Надо полагать, он понял, чего требовал. Нельзя же требовать от песка, чтобы он стал текучим, как вода, а от воды – чтобы сыпучей, как песок.

Но накануне нового заседания, едва появившись, зайдя к себе в кабинет, он тут же, даже не раздевшись, вышел обратно:

– Как дела с пропуском?

В Маргарите невольно все внутри сотряслось от смеха. Вот тебе и понял. Песок теки, вода сыпься.

– Великолепно дела, – сказала она со своего места из-за конторки.

Скоробеев радостно шагнул к ней от порога еще ближе:

– Нет, действительно?

– Действительно, – отозвалась Маргарита. – Завтра к заседанию ей прямо и будет.

Скоробеев понял. Лицо у него вмиг, как всегда в мгновения гнева, стало кирпично, медно багровым, он сделал к конторке Маргариты еще шаг и быстрым широким движением руки смахнул все, что у нее лежало и стояло на краю, на пол. С шумом грохнулись книги, глухо задребезжал осколками стакан с кофе, звонко заперестукивались ручки с карандашами.

– Дрянь! – закричал Скоробеев. – Девка! Ты что о себе такое думаешь? Ты что себе опять позволяешь?! Тебе сказано делать, ты для чего здесь сидишь, книжки читать?!

– Я еще не сошла с ума, чтобы выполнять безумные распоряжения. – Маргарита старалась говорить как можно спокойнее, равнодушнее и даже с ленцой. – Вы хотите, чтобы вашего помощника кое-где сочли сумасшедшей? В лучшем случае. В худшем могут счесть и кем-то вроде шпионки. Или пособницей шпиона. Хотите выступить в этой роли сами?

– Дрянь! Девка! – было ей ответом Скоробеева.

Он пнул валявшуюся на полу груду книг, шаркнул по разлившейся луже кофе, и брызги того веером прыснули на Маргариту – на одежду, лицо…

Какого хрена, с какой стати мне сдерживаться, прозвучало в Маргарите. И, прежде чем она успела додумать эту мысль, рука ее взлетела и влепила Скоробееву звучную, смачную пощечину. Щека у ее начальника была рыхлая, мясистая, ладонь так и влипла в нее.

– Подонок, – произнесла Маргарита.

– Ты!.. Ты!.. – Скоробеев задохнулся. Чего-чего, такого он не ожидал. Всегда его помощница была, может быть, и своенравна, но выдержана, ровна, хладнокровна. – Ты что себе позволяешь!