Нормандия 1944. Битва за плацдармы

Генерал Дуайт Эйзенхауэр беседует с бойцами роты «Е» 502-го парашютно-пехотного полка незадолго до вылета в Нормандию.

События ускоряются

15 мая 1944 года генерал Монтгомери провел в своем штабе генеральную репетицию высадки, на которую пригласил высший генералитет союзников и самых высокопоставленных лиц Британии — Черчилля и короля Георга VI. Разложив на полу большого лекционного зала школы Св. Павла огромную карту Нормандии, Монти резким и высоким голосом напористо изложил все подробности предстоящей операции. Несмотря на скверный характер, при необходимости Монтгомери мог убедить в своей правоте даже черта, а сейчас он старался как никогда. Он напирал на то, что сил — достаточно, подготовка войск — превосходна, план разработан предельно тщательно, а тот, у кого-то остаются сомнения в успехе, «пусть остается дома». Совещание длилось более пяти часов, и Монти сумел вселить оптимизм даже в Черчилля, чье скептическое отношение к вторжению во Францию было широко известно. Покидая школу Св. Павла, британский премьер сказал Эйзенхауэру: «Я решительно склоняюсь в поддержку этой операции».

Спустя десять дней масса войск, сосредоточенная в Англии, пришла в движение. Настало время переводить силы вторжения на особые условия содержания, надежно «законсервировав» их в лагерях и на судах и лишив возможности общаться с внешним миром. Целые подразделения были, в полном смысле этого слова, заперты в своих временных лагерях в непосредственной близости от портов приписки. Изоляция их от внешнего мира была полной и безапелляционной — отменили все увольнения, письма подвергались жесточайшей цензуре, даже тяжелая болезнь не могла стать причиной для выезда из запретной зоны. В зону безопасности, куда не допускались гражданские лица, попало все южное и восточное побережье Англии на глубину 20 км от берега. Любая попытка проникнуть через заградительные кордоны пресекалась стремительно и жестко. В «карантине» оказался и весь остров Уайт. На ноги поставили тысячи британских и американских военных жандармов, к патрулированию зоны было привлечено и значительное количество обычных полицейских. Эти меры не считали излишними, поскольку желающих улизнуть из лагеря, чтобы попрощаться с родными или возлюбленными, оказалось немало. Для заболевших оборудовали несколько закрытых госпиталей, близких родственников допускали к больным только в самом крайнем случае, когда велик был шанс, что солдат или офицер может умереть. Но прибывшие внутрь карантинной зоны гражданские уже не могли выехать обратно и становились практически заложниками военной администрации района.

С середины апреля началась блокада дипломатической почты всех размещенных в Лондоне представительств иностранных государств, за исключением только США и СССР. Генерал де Голль был возмущен, что блокаде подверглось и представительство «Свободной Франции», но добиться отмены решения не смог. Серьезному давлению подверглось правительство Ирландии, которое США и Великобритания не без основания подозревали в пособничестве нацистам. Дублин вынудили ограничить передвижение по стране немецких дипломатов и приостановить все рейсы авиакомпании «Эр Лингас». Перемещение ирландских кораблей тщательно контролировалось и, в случае возникновения подозрений, судно досматривали, несмотря на протесты команды.

28 мая Верховный главнокомандующий экспедиционных сил союзников информировал старших командиров, что день «Д» назначен на понедельник 5 июня 1944 года, а спустя два дня пришла в действие сеть промежуточных лагерей и стоянок, через которые войска поступали к портам погрузки и далее на суда. Разрабатывавшие операцию «Оверлорд» офицеры иронично назвали их «сосисками», а всю цепь лагерей в целом — «колбасным заводом». План по эффективной и быстрой погрузке массы войск на суда был даже более сложным, чем план высадки их на вражеский берег. Доставка пехотных и танковых частей с их техникой, грузами и снаряжением к нужному десантному судну производилась в обратном порядке по отношению с очередностью прибытия в Нормандию. Командир 2-го девонширского батальона вспоминал: